Владислав Савенко - Море крылатое

Из моих не стихов я построю крылатое море,
И оно полетит за седые мои облака,
А они потемнеют, как тучи чернеют порою,
И печаль моя будет уже далека, далека…
И прольются дождями все беды мои и тревоги,
И картинная осень размажет свою акварель.
Хоть на миг у природы дыхание станет не строгим
От того, что и смерть принимается мною теперь.
И уже не теснит сердце мне уходящая удаль,
И совсем не саднит та, которая из ребра,
Я ведь так же, как все, в этом мире: не буду, не буду,
И пройдет по полям свежий дождичек из серебра.
Я свои не стихи поделю на пустые приметы,
Я свою не любовь с кем-нибудь разделю пополам.
Да видать такова непутевая участь поэта,
Уходящего в дождь, иногда – приходящего к нам.

Мне казалось, мой дом сбросит, точно змея,
Шкуру долгих обид, жало прожитых лет.
Но напрасно я ждал, потерялся и я
В эпизодах немых о тебе, обо мне…
Черно-белые кадры, у каждой стены,
Здесь вот так ты сказала, я так посмотрел…
Этот дом словно эхо прошедшей войны,
Только память о ней подведет под расстрел.
Так давай водворяй уже свой самосуд,
Скоротечная осень, чтоб в стеклопакет
Мне добавить: как листья на плаху несут,
Чтобы сжечь, и случилось, что больше их нет!
Во дворе эти листья, как кожа змеи,
Почернели уже, своей участи ждут…
И мой дом, тот – что вырос из мерзлой земли,
Вспоминает свой в прошлом забытый уют.

А темная вода в ручье
Мне не покажется ничьей,
Течет меж сосен и берез
Задумчиво и не всерьез,
Высокопарно холодна
С поверхности до ила дна.
Я говорю, как тот ручей,
Лишь ненамного горячей,
И речь моя – скороговорка…
Душа в ней будто бы гостит,
В ней шепот всех моих «прости»,
И вкус ее, скорее, горький.
Ручей – лесная колея,
Как жизнь петлистая моя.

Время – слепой пастушок, бродит берегом озера.
Волки пасутся, охотятся овцы и приморозило,
И серебром отливается, льда окаем…
Кто б нас заметил здесь, этих – идущих вдвоем?
Флейта иль скрипка? На чем-то играет юнец,
Музыка эта – шкатулка для наших сердец,
Чтоб эту бойню свирепых овец и послушных волков
Нам не видать, как ему, на поляне веков.

Зачем меня приворожила Осень?
Ее наряд и броский, и распутный,
Опять от вечных истин, тем уносит
В беспечный разговор, сиюминутный:
Что мишура шального листопада
Прошелестит и, как мираж, исчезнет,
Что ничего от жизни мне не надо,
Лишь был бы хлеб, да чтоб по сердцу песня.
А время – кровный брат, и что с ним спорить?
Гуляет в жилах кровь, я жив, покуда…
Лес обнажается, но не впервые он ведь,
И в гибели да не увижу чуда!

Дом – озеро, дом – птица, дом – душа…
Вот ласточка парит над головою,
Вот розы лепестки, что, не спеша,
Спешат к земле, взлетая над собою.
Вся жизнь окажется, как будто бы взаймы,
И ветер с поцелуями отпустит,
Тот мир, что так любили мы,
Что преисполнен радостью и грустью…
Но тропы нас торопят, тронут сном
Наш шаг земной, в нем кроткая молитва,
Но я проснусь кода-нибудь с Весной,
И будет хороша ее палитра!

Перед дождем ты, небо, тяжелей
И облака твои – каменоломня.
И дышит испарением полей,
Душа моя, уже себя не помня,
Уже сбиваясь с ритма беглых фраз:
Что, как сказать, кому? И в самом деле:
Все, что решалось вроде бы на раз,
Увязло, растянулось на недели…
И планы как не выстроенный дом,
И время загустело алебастром.
А я пекусь как будто об одном:
Как завершить, что начато напрасно.
А целям всем, желаньям – грош цена,
И выправка не прибавляет чести.
По крайней мере, есть уже стена,
А вдумаешься, всмотришься: а есть ли?

В какую из известных непогод
Нам вновь с тобой в который раз уехать?
Чтобы сказать друг другу: Oh my god,
Печаль ведь не выводится, как перхоть!
И облака, что вспененный шампунь,
Разрежет «Боинг» лезвиями крыльев.
С ладони вслед ему снежинку сдунь,
Лекарства от себя в нем не открыл я.
Ведь грусть не лечат переменой мест,
И климата, и общества, и речи…
А если счастье есть, оно – окрест,
И ни к чему искать его далече.

Беспрекословны сумерки твои,
И холодеющее небо – Осень!
И кто бы этот дождь ни сотворил,
Иного мы от жизни не попросим!
Иных утех и горести земной
Нам не добавит праздник листопада.
Кленовый лист трепещет надо мной —
Угрюмый гимн в честь гибели парада.

Весь этот мир – синоним пустоты.
И в вечной недосказанности моря
Есть только я, деленное на ты, —
Хранитель и паяц своих историй.
Где волны геометрией сложны,
И холодеют берега ладони,
И в мерном шуме раковин ушных,
Как песенка, вся жизнь моя утонет.
И лунный отблеск небу козырнет,
А бриз морской – свежей парного мяса,
И жертве ежедневных будней гнет
Покажется и ласковым, и ясным.
Но Агнца мы не спросим о мечте
Желания последнего и воле.
Нам не порадовать его ничем,
Не приобщить ни к Вере, ни к застолью!

Мой дом, в пыли вины и долга
И в паутине злых обид,
Зачем ты странствовал так долго,
Бродил за мною, как бандит?
А как настиг, твои объятья
Удушливы и не важны,
И в них ни вычесть, ни принять я
Не смог воспоминаний жмых.
Свои потери и находки
Не выменять, не сдать, не сбыть,
И горше меда, слаще водки —
Сор из покинутой избы.

Сполна отмерено и живости нам,
И драматических обид
На почве дележа недвижимости,
И закулисных ссор и битв.
Любовь не меряют целковыми,
А с режиссером не поспорь!
С какими там еще оковами,
Сравнима будет ваша роль?
А и свобода лишь на плахе нам
Сквозь зубы песенку споет:
Коль мы всю жизнь кормились страхами,
То низок будет наш полет.
Не наречем себя высочеством,
Не отречемся от сует,
Как прежде, имени без отчества,
Ни счастья, ни покоя – нет.

А Млечный путь, чуть поскреби —
Посыплется и он.
Успехов нам, как мест грибных,
Не носит почтальон.
А в сущности: удача в чем?
Стал посохом сачок.
Мы беды после перечтем
И сбросим за плечо.
Как с четками проговорив:
Любил, люблю, любить,
Мы будем верить до зари
В стальную Парки нить.
И в этом коконе земном,
Как мим, смывая грим,
Душой, что бабочка-неон,
Мы к небу воспарим.

Давненько попутаны дни и пути,
Утрачен, потерян маршрут…
А если б и знал: куда надо идти?
Уж точно остался бы тут.
У всех переменных есть страх перемен,
У всех постоянных – предел.
И я, существуя меж снов и дилемм,
Остался видать не у дел.
И я лотерейный счастливый билет
Храню, до сих пор не раскрыл.
И слышится мне (пусть и Ангелов нет)
Их крыльев замах до поры.