Николас Малинский - PUZZLE. Всё целое состоит из маленьких частей

– Спустись уже с небес на землю, Пашка! Ну сколько можно!? – привычным фальцетом выдавала очередную порцию сладкой брани Ирина Сергевна.

А Павлу Владиславовичу было не до неё. Он с детства привык прятаться за облаком. Мистическим образом оно всегда возникало на небосклоне аккурат против его головы.

Там, в облаке, отсутствовала сила всякого притяжения. Павла Владиславовича не притягивали шумные застолья, полуобнаженные красотки в глянцевых журналах. Казалось даже сама земля его совершенно не притягивала победоносной силой своего, ни с чем не сравнимого, притяжения.

В последнее время он стал наведываться за облако особенно часто. У него уже была там любимая полянка, где он мог развалиться прямо на своей большой спине, раскинуть руки в стороны и минутку-другую просто смотреть в бесконечность неба. Да что там смотреть, даже видеть всю его глубину и полную безграничность. Там, за облаком, небо особенно чистое.

Но Ирина Сергевна знала где его нужно искать и каждый раз Павел Владимирович покорно следовал на голос любимой жены и прерывал свои прятки, возвращаясь на привычную кухню, где так же привычно свистел чайник и гудел расторопный холодильник.

Жизнь продолжала двигаться своим, описанным в произведениях классиков, чередом. И облако продолжало своё движение, оставляя возможность укрыться любому, кто хоть раз посмотрит наверх.

Причмокнув Растик снова закрыл глаза, глубоко вдохнул и с шумом выдохнул через нос. В этот момент он был свободен.

В сидении на цепи вообще очень много свободы. Базовые потребности удовлетворены – еда, безопасность, кое-когда размножение. Даже смысл всего этого ясен и прост – сиди, охраняй. А главное есть для кого – есть тот, кому всё это нужно. Точно есть. Ведь кто-то приносит мясо, кто-то построил эту будку и кто-то создал эту степь. Значит нужно. И уже совершенно не важно, на сколько цепь тяжела, коротка или может быть это вообще не цепь, а лишь повод, чтобы никуда не уходить.

Растик не думал об этом. Вряд ли он вообще мог думать о серьёзных вещах. Особенно в такое туманное, бледное утро, когда время останавливает свой ход.

Нет, всё же это непременно цепь. Цепь, привязанная к одному совершенно конкретному месту. И каждое звено этой цепи – как каждое достижение. Так же держит, так же отдаляет. Чем больше достижений, тем длиннее цепь, тем дальше ты можешь отойти от того места, к которому привык. Но ошейник тот же, возвращаешься туда же. Потому что если не вернуться – нет гарантии, что будет ужин. Или завтрак. Или будка. Оторваться и не будет будки. И мяса. А ошейник будет. Ошейник твой, привычно давит. От этого спокойно на душе и приятно телу. Вы уже одно целое с ним, совсем сроднились.

Тихо. Воздух, который в такое утро физически ощутим, стоит неподвижно. Немного зябко. Растик дёрнул ухом, пытаясь понять – это он оглох или же правда нет ни малейшего звука вокруг. Растик вздохнул и услышал своё дыхание. Не оглох.

Сколько философии можно родить, сидя на цепи и не отходя от сарая. Тысячи формулировок, миллионы описаний тех мест и тех событий, что лежат за границами очерченными для Растика. Вот бы умчать туда, за пределы границ. Но цепь. И ошейник. И мясо. С собой ведь не возьмёшь. А если и брать – то зачем же тогда уходить?

Цепь. Цепь событий, что с каждым звеном отдаляет нас от дома, с каждым витком все сильнее тянет вниз. Приходится напрягать шею, сопротивляться или остаться. Растик оставался.

В те моменты, которые обычно происходили после ужина, ему казалось, что ошейник сжат до предела. Он задыхался. Казалось ещё немного, и он совсем передавит ему шею. Но через час-два это проходило и Растик вновь прощал и свой ошейник и свой аппетит, закрывал глаза и тихо посапывал.

Иногда Растику казалось, что в сидении на цепи нет никакого смысла. Он и так не убежит. Да и куда бежать – всё, что нужно есть и здесь. Но хотелось чего-то. Вот ведь цепь – её же даже не тянут. Лучше бы тянули. Тогда сопротивление, злость, вой. Энергия протеста в конце концов. Мыслей бы не было – сопротивляйся себе в удовольствие. Но не тянут. Ни разу не тянули. Просто висит себе, позвякивает.

Ну не будем больше тревожить нашего друга. А то может и нас потянут. Упустим же!

Тёплое солнце пробиралось сквозь прозрачные шторы кухни. Розовые лепестки фиалки, стоявшей на подоконнике, зажмурились от внезапного утра.

Ирина потянулась в своей кровати, посмотрела на часы и перевернулась на бок, укрывшись одеялом. Ещё пару минуточек. Хотя бы мгновение. Именно этих двух секунд не хватает всегда, чтобы окончательно выспаться. Вставать всё равно пришлось. Кто-то производил шумные манипуляции на кухне.

Странное, неловкое, но такое знакомое с детства чувство подкатывало к самому горлу Ирины. Когда просыпаешься в незнакомом месте, где-то там за дверью ходят незнакомые тебе люди, а ты такая беззащитная под своим тоненьким одеяльцем. И так хочется притвориться спящей. Но так любопытно, что же там происходит за дверью.

Ирина знала, что эту квартиру она делила ещё с одной девушкой. Они жили рядом, но как будто в совершенно разных мирах, догадываясь о существовании друг друга по наполненному холодильнику, оставленной расчёске и политым цветам. Но чаше по наполненному мусорному ведру. Но кто же всё-таки поливал эти цветы на окне? Ирина точно этого не могла делать и она бы поспорила с кем угодно, что соседка тоже была довольно далека от этой процедуры. У них никогда не было на это времени. И сил. Да и вообще откуда взялись все эти многочисленные цветы и почему они до сих пор так свежи и ароматны? Так сладко размышлять, переворачиваясь с одного бока на другой.

Но надо вставать. В этот момент появилось ещё одно странное чувство. Страх? А вдруг это не соседка, а совсем наоборот – хозяйка. Это было очень не кстати, ведь Ирина совершенно точно помнила, что обещала сегодня внести оплату за квартиру. Уже несколько раз переносила. Билась об заклад. Но вот как раз сейчас у неё не было нужной суммы, зарплату должны были перечислить только в обед.