Сергей Цимбаленко - Песни-призраки

© Сергей Цимбаленко, 2020

ISBN 978-5-0051-9617-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Родной мой край, моя земля,

Ты и богата и убога.

Как хорошо внутри тебя! —

Словно за пазухой у Бога!

С любовью бурною к тебе,

Спешу твои красоты веять

И пить желание моё:

Твои секреты явью сеять.

Скажу тебе: «Чего жалеть?!» —

Ты, как Женьшень на снегопаде,

А я, стеблям бросая медь,

Фиглярничаю в эскападе!

Я слышу, ветер музицирует любви,

Но знаю, вихорь расставаний не убудет:

Прошли века – истёрлись в облике Земли,

Оставив нам клеймо различных судеб.

Живое издавна чуралось тупика,

Храня мечтанья о свободе многоликой,

Но черни клык на свет глядит у языка,

Напоминая нам о днях судьбы сердитой.

За жёлтым солнцем во прекрасный любый час

Подарит небо час ненастный, грубый, тихо

И чья-то тень лихая лихом будит нас —

Так будет вновь и вновь, и так же будет лихо.

Невыносимый

Мир,

Загадочное

Бытие,

Ласковая

Земля —

Невыносимый, загадочный, ласковый

Я.

Лицо безнадёжное, чёрное

К её прислонял я губам.

Она притворялась, наверное,

Щеку прислоняя к глазам.

Мы тешились с нею неистово —

Была сумасшедшей гульба,

А в омуте века тернистого

Её называли – Судьба.

Не плач угрюмый свет

В отсветах лихорадных!

Привет тебе, привет,

В объятиях отрадных!

Храни тебя Господь,

Моей молитвой мытый,

И стонет клавесин

В гармонии пролитой.

И музыкой овитый,

Споёт мой век разбитый.

Я видел: плакала весна

В каком-то траурном наряде —

Дожди шушукались без сна

По неизведанным обрядам.

Я видел множество небес

С их лицами калейдоскопа.

Кривые горы, тёмный лес

Топтали даль в земных окопах.

Я видел странствия людей

По разноцветным тропам света,

И смрад чувствительных ноздрей

Мне грудь сцарапывал при этом.

Пугала язвой красота,

И тишиной влекла тревога:

Земля, ты сказочно сыта

И так же сказочно убога.

Я пребывал в разлуке с днём,

Рассветом ночь меня звала,

Стелился песней водоём

И рукописная зола.

Какая Милость! Боже Мой!

Поля! Бескрайние поля!

И улыбалась дохлой мглой

Земля. Славянская земля.

И вдоволь сыт наш гордый край:

Имеем специй карнавал.

И не заменят этот рай

Венеций мёд, Испаний бал!

Я пребывал в разлуке с днём,

Зазывала земля рассветами,

Струился песней водоём,

Рукописными вея пледами.

Какая Милость! Боже Мой!

Тополя, да без края с ивами,

И улыбались в падший зной

Горизонты в тумане гривами.

И вдоволь сыт наш гордый край:

Мы особые знаем специи.

И не заменят этот рай

Ни Испании, ни Венеции.

(Признание в любви)

Венеция, Венеция рубиновая,

Желанная, манящая, малиновая,

Прильнув губами к розовому сну,

С тобой в постели радугой блесну.

Откроюсь я – откройся ты узорницею,

Стадворницей, гандольницей, соборницею —

Мы помолчим в объятиях вдвоём

И лишь потом тихонечко уснём.

Venezia, Venezia жасминовая,

Туманная, струящая, калиновая,

Тебя обняв, я вскоре отпущу

И згину прочь, и снова загрущу.

Я сроду не любил уста других,

Дороже Мне уста Святого Духа.

Так пал на землю кованый триптих

И пустозвоном разбудил округу.

Упал и хныкал. Медная слеза

С очей текла незрячих и свинцовых.

И взвыла лицемерная фреза,

И умер Я во тьме сердец багровых.

Творец Отец – обилие любви,

Я сроду не любил другого края.

Лежу один. Отпрянув от Земли,

Взлетаю вверх и снова оживаю.

Глазами грустными смотрю

В июли с января,

Где первозданный небосклон

Родил кровавую зарю

В безумии эдемских крон

На беды декабря.

Ликует ангел на груди

Нездешний, страшный, злой.

Он лапы въел в мою парчу —

Смотри, мой алый день, смотри,

Как у анафемы скачу,

Закинутый тропой.

Имён каких полуверста

За тайной плети вьют?

И где их ядьи голоса,

Покинув чёрные уста,

На мои ясные глаза

Ожоги навлекут?

Снуют колючей былью

Небеса,

Как пятна зеркала немого.

И разбредутся пылью

Адреса

В молчаньи прошлого хромого.

И ветер плюнет в лица

Пустоту

С улыбкой детскою наивной,

И будут звёзды злиться

В немоту,

Узор выпрашивая дивный.

И я усядусь в туги

Голышом,

Как зелья вермута в бокале,

И притворюсь безруким

Камышом,

И скрою лик в Земном овале.

Грущу во тьму премудрыми страстями,

Повесивших на лик мой явный холод,

И улетаю громко голубями

В какой-то дивный кисло-сладкий город.

Его окликну тихо за плечами

И расскажу ему свою больную песню,

И месяцем подпрыгну пред очами,

И крикну светом, и опять воскресну.

Я намыслю рябиновых строк,

В одеяле полуночи скроюсь,

Позабуду про даты и срок

И во ягодной речи зароюсь.

В хороводах идей-мудрецов

Мой запас потолстеет словарный,

И бедой на враньё подлецов

Мой Архангел взлетит лучезарный.

Он давно загрустил в январе,

В холодами обсыпанном крае.

Он мечтами о тёплой земле

Долететь до апреля иль мая.

Раскалённая строк молотьба

Искалечит людские наветы,

И моя разбитная судьба

Разбросает по кровлям приветы.

Меня рассвет лягнул в чело,

И в дрёмы клин

Его шептанье.

И георгины разнесло

От просыпанья.

Стою один

В краю малин

В очарованьи.

А люди крыты пеленой,

Швыряя в гнёт

Года печалям.

И охает старик младой

Беду мочаля.

Желанья – мёд.

Остатки – лёд.

Тишь от рояля.

И отжилась мечта вдали,

И съела пыль

Завет в картинках,

И заревели фонари

В затёртых снимках.

И рая быль

Сожрал ковыль

В дождя злезинках.

А тьму рассвет опять в чело

И в дрёмы клин

Его шептанье.

И снова живью понесло

От просыпанья.

И вновь один

Среди рутин

В тупом изгнаньи.

Я съел осколок падавшей звезды

И он согрел меня дыханьем ярко-жёлтым,

А в небе проросли его следы,

Застыв букетом роз несказанно огромным.

И он мне рассказал, зачем летел