Маша Халикова - Сны и бессонницы. Стихи, 2011

Период слов, случайных строк:
Туманов, чей рисунок мягок,
Ещё не взятых в туесок,
Рассыпанных по лугу ягод,

Густого неба, влажных мхов,
Дождей, что падают и стынут, —
Недоработанных стихов —
Но не законченных картинок.

Пирог горяч, и пол помыт,
Трещит огонь, а руки в саже.
Но это только внешний вид —
Внутри, поверь мне, я всё та же.

Вот только запертая дверь,
Мечта непойманная – где же?
Вот разве что пишу теперь
Иносказательней и реже…

А под еловым лапником – клубника.
А за лиловым облаком – зима.
Часы молчат. Глинтвейн готов. Хлебни-ка,
Останови движение ума.

В моё окно стучит понурый старец —
Длиннобородый, с посохом, в снегу.
Я знаю, к марту белый гость устанет, —
Но радоваться больше не могу:

Давно ли на лугу играл младенец
И ластилась трава к ногам босым?
Мы никуда от этого не делись,
Лишь вырос наш неугомонный сын.

Дрожит огонь молитвенной лампады.
Грешили мы, да только Бог хранил.
Но впереди сплошные снегопады —
И ни единой капельки чернил…

Видали ль вы – хоть в полусне, —
Как посреди молочной рани
На затуманенном окне
Пасутся красные герани

И пьют прохладную росу
Из глубины садовых кадок?
Я этот образ унесу
В свой мир, который был бы гадок,

Не поселись в нём вечный Бог
И цвет, который свеж и молод.
Я выпускаю тяжкий вздох
И выхожу на вешний холод…

Январский сон являет синь,
Гуденье пчёл и сладость яблок.
А ты лежишь в траве без сил,
Глядишь на белый дирижаблик

И забываешь обо всём…
Ещё недавно ты был болен,
Но этот сон – и ты спасён,
Снесён в ромашковое поле

И моментально напоён
Целебным снадобьем покоя…
Проснёшься – в сумраке твоём
Снег за окном, и ветер воет.

Да ты не сдашься им. Душа
Не там, где Божий свет для нас мерк,
Но в райской сени шалаша,
Где каждый миг как вечный праздник…

Мне снился сон, что ты мышонок.
Ты мéлок, сер и этот хвост,
Который вытянут и тонок…
А мир вокруг, увы, непрост.

Перипетии, лабиринты,
Обезразличенность – и всё ж,
Хотя усталый и один, ты
Безостановочно идёшь.

Сердчишко бьётся – чуя сов ли,
Лису ли рано поутру,
Щелчок ли ржавой мышеловки
Взамен награды за игру.

А знаешь, что всего настырней?
Каков бы ни был ты и где б,
Тебе не сала или сыра
Дадут, а горький чёрствый хлеб.

Течёт мышиная слезинка.
Грызу с тоски кусок сосны…
Проснусь – как странно всё, как зыбко,
Какие путанные сны!..

Став взрослым, парфюмерно-душистым
И сильным – не к лицу унывать, —
Так хочется порой отрешиться
И спрятаться от мира в кровать.

Там, в позе эмбриона, теплее —
Но как-то беззащитно, хоть плачь;
До боли затекают колени,
А тесный воздух слишком горяч.

И очень много нужно сначала,
Чего уже никак не отдашь
За первый поцелуй у причала,
И сломанный в руке карандаш,

И счастье – до мучительной рези,
Сплошной обиды – колкой, как ёж.
Припомнишь вдруг, оценишь всю трезвость
И медленно, устало встаёшь.

Быть робким, карамельно-ванильным,
Наивным – хорошо до поры б.
Мои отягощённые крылья
Подхватывает шквальный порыв…

О, мне уже не снится давний Див,
Пророчества которого правдивы.
Я выбираю то, что впереди,
Старательно похожее на диво.

Когда же забываюсь и мою
Печаль поют колеблемые струны,
На мир нисходит вещий Гамаюн,
Напоминая, как мы, люди, юны.

А ведь душа, стремящаяся ввысь,
Полна неистощимых сокровенниц.
Гляжу в неё – и вечный Божий смысл
Из пепла возрождается, как Феникс…