Михаил Солдаткин - Под своим звездопадом. Стихи

Нам к счастью прикоснуться не терпелось,
в наш город вновь нагрянула весна,
ты ярко в платье розовом смотрелась,
я вижу, что в меня ты влюблена.

Прическа хороша и глаз фиалки,
тебе я преподнес букет цветов,
мы долго разговаривали в парке,
о судьбах наших много было слов.

Я чувствовал раскованность и легкость,
тебе со мной, как прежде, хорошо,
ушла и не вернулась больше робость,
мы оба дождались любви большой.

В тот вечер ты в моем осталась доме,
исчезли все сомненья в тот же миг,
промчалась ночь в неистовой истоме,
в нас дух любви чарующий проник…

Бег по росе и яркой сочной травушке,
кругом цветов изысканный ковер,
валяемся с беспечностью в муравушке,
язык на шутки дерзок и остер.

Вон там, за той поляной и березами,
речушка протекает под мостом,
мир полнится жуками и стрекозами
и рыбным, неприметным омутком.

Вода сияет явной беззаботностью,
такое только в детстве может быть,
мы речку одолеем вместе с легкостью,
ну, что нам двадцать метров переплыть?

Кругом кувшинки желтые, красивые,
сорву одну, чтоб высушить потом,
бежит в простор течение ленивое,
над речкой ивы кажутся зонтом.

Обратно по полянке, возбужденные,
летим сквозь время радостно гуртом,
теперь уж не вернуть года зеленые,
а было счастье в мире непростом…

Зачем в прихожей шарканье сапог,
и жесты под мелодию сонета?
тебе не стоит видеть мой порог,
и мину неизвестного поэта.

Стою в носках, слегка остолбенев,
смотрю поверх тебя на паутину,
и слов не нахожу, лишь побледнев,
как с облака фиксируя картину.

Зачем ко мне пришла? – Неверен путь
с тобой иль без тебя – одна морока…
ты будешь постоянно правду гнуть,
поскольку влюблена и одинока.

Тебе небесный нужен эталон,
и где же его взять, я весь «в миноре»,
тебе подходит нежный купидон,
которого не слышно в разговоре.

Прости, что не пускаю тебя в дом,
визит мне твой совсем не интересен,
живу я в измерении другом,
и мир мой без любви и так чудесен…

Вот и январь покатил в историю,
год предыдущий почил в веках,
новым денькам уступил территорию,
вызвав в сердцах и надежду и страх.

Как оно будет, о чем печалиться,
где разыскать своим мыслям приют
бродит в тумане земля – красавица,
ждет, когда яркие дни придут.

Сами мы знамо об этом не ведаем,
съехала жизни тропа набекрень,
скоро мы лиха земного отведаем,
нам бы раздвинуть тревоги тень.

Впору о жизни задуматься каждому,
что в нашем мире пора изменить,
что нужно сделать для дела важного,
чтобы браваду в себе истребить…

Зачем вдруг сны тревожные приходят,
уводят в мглу за грани пониманья
они с нечистой силой дружбу водят,
и душат все разумные желанья.

Тебя я много лет уже не видел,
но помню глаз твоих очарованье,
быть может, я тебя тогда обидел,
навлек случайно боли и страданья.

Теперь же мне показывают сцены
далеких лет, оплаченных любовью
я в этом лабиринте вижу стены тоски своей,
наполненные скорбью.

Уйдите, сны, прошу! И пощадите,
как зыбко всё вокруг и как тревожно,
и душу бесприютную простите,
ведь время вспять отправить невозможно…

Уже казалось: время не придет
зимы роскошной; вы тому не верьте,
ведь все пошло как раз наоборот,
январь смягчился снежной круговертью.

Метель засыплет тёмные дворы,
покроет крыши радостным сияньем,
зима придёт до мартовской поры,
порадовав нас длительным свиданьем.

Снежок из рваных туч зашелестит,
закружит хороводами снежинок,
мороз, как раньше, осень победит,
и кончится тот странный поединок…

Я вгляжусь в нашу даль белесую,
прогуляюсь к истоку ручья,
метров триста пройти по лесу,
где нога не ступала ничья.

Только мелких следов паутина,
видно, живность спешит к воде,
да с откоса глядит рябина,
не оставив пернатых в беде.

Снегири еще вглубь не добрались,
не склевали ее красоту,
гроздья ягод на ветках остались,
снежной шапкой склонясь на ветру.

Я сорву горсть мороженых ягод,
на ладони – карминный цвет,
скоро тени над лесом лягут,
и погаснет под небом свет.

В снежной наледи облако мчится,
по низинке ломая лед,
это мой ручеек клубится,
пробивая дорогу вперед.

Пенной массы кривые ажуры,
приглушенные шум и плеск,
ледяных сталактитов фигуры,
и искрящихся капель блеск.

Бьет фонтаном ручей бесшабашный,
вырвав струи из самой земли,
он бежит надо льдом бесстрашный,
и замрет ненадолго вдали…

Зимний вечер огарком расплющился,
догорел фитилек до конца,
долгий день в подсознании разрушился
по небесной задумке Творца.

Я стою у окна в неподвижности,
засмотревшись на уличный зуд
наш район не замечен в престижности,
и окрестности, вроде, не врут.

Смог над нашим проспектом колышется,
разгулялся в колоннах машин,
хорошо, что хоть звуки не слышатся
от шуршанья шипованных шин.

И куда же людей – то шарахает,
в столь почтенный, вечерний час
мегаполис трещит и ахает,
от наплыва постылых гримас.

Мне не хочется жить в этой странности,
растеряв даже веру в богов,
в этом мире расчета и жадности
среди тысяч слепых дураков…

Расползлись суматошные хляби,
разломав весь настрой на куски
мне б понять, что случилось хотя бы,
да лекарство принять от тоски.

Растянулось пространство в изгибах,
и во тьме бродит свечки свет,
куча мыслей в мозгу сварливых,
то – ли голый я – то – ли нет.

Может, в сером мирке затаиться,
или сходу влететь в поворот,
слышу мрак за спиной глумится,
веселя подневольный народ.

Ведь тоска – это пришлое дело,
глянешь в душу – кругом воронье,
вот и сердце опять заболело,
всюду пьяный пиар и вранье.

Убежать от себя нету мочи,
словно путы сошлись на ногах,
как же каверзны зимние ночи,
одиночество, хляби и страх…