Татьяна Мятная - Горьковатое послевкусие. Сборник авторских стихотворений

Как мы боимся в жизни перемен,
Что не получим ничего взамен.
Боимся совершить ошибку роковую
И разозлить судьбу, рискуя.

Привыкли мы бояться всего и всюду,
Теряя в муках адских свой рассудок.
Зависимы от мнения людей вокруг,
Мы подавляем сердца стук.

Они осудят, придадут огласке
Того кто, снял с себя все маски.
И выбор только за тобой!
Жить жизнью полной, молодой.

Иль всё-таки, надеть то бремя
И провести полжизни – не там или не с теми.

Своими мозгами думай – не подчиняйся стаду.
Возможно, люди не всегда тебе будут рады.
Отрадой будет поступать по совести и чести.
Честность в этом мире не на последнем месте!

Хочешь залиться правдой до последнего грамма,
Не оставив ни капли на дне бокала из мрамора?
Она будет с привкусом терпким и горьким
По градусу не больше слабой четвёрки.

Чертоги разума одурманит и вскружит голову.
Словом, заставит быть пьяным без повода.
Промой скорее мозги и лживый желудок.
Желчью не наполняй себя и свой рассудок!

При дневном свете здесь было тепло и уютно.
Каждый уголок комнаты был освещён поминутно.
Девушка лежала на смятой постели и пахла мятой.
На часах стрелка показывала половину пятого.

Она пропала на кровати из шёлковых простыней,
Стягивала одеяло, вдыхала воздуха посильней.
Из открытого окна веяло проливным дождём.
Солнце из-за горизонта скоро взойдёт.

Она встала и попрощалась с проказником сном.
Он ушёл по-английски, молча, покинув дом.
Сегодня ей снился капитан и море из аквамарина.
Ещё волны до одури смелые, синие, сильные.

Над портовым городом ураган тихо взмыл.
На плите кофе горячий и крепкий остыл.
Он варился с сахаром и сладкой корицей.
На завтрак бекон и пашот из куриных яиц.

Девушка омыла молочной пенкой из бархата лицо.
И стала пахнуть самой сладкой пыльцой.
Замёрзли её акульи скулы от воды проточной.
Но она станет живой. Сегодня. Точно.

Глоток за глотком выпила из металлической кружки.
Желудок бормотал шумно, в комнате было душно.
Равнодушно покрыла себя чистой одеждой и матом.
Уснуть не могла по вечеру долго, легла поздновато.

Раскатами грома наполнились её лазурные глаза.
Сегодня изнемогала от бессонницы и мало спала.
Тьма давила на виски и иронично смеялась над ней.
Девушка задыхалась от агонии и становилась злей.

Вырывалась из объятий страшного мрака,
Который носил белую рубашку и чёрный фрак.
Лицо он прикрывал бесформенной, тугой маской.
Только глаза были видны – жизнью потасканные.

Солнце погасло, не успев в начале загореться.
В кромешную тьму невозможно вглядеться.
Очей бесстыжих, стеклянных – не видно и вовсе.
Пока она приходила в себя, уже стукнуло восемь.

Она выбежала из дома, не успев толком обуться.
Лишь бы с мраком ужасным скорей разминуться.
Не видеть его изуродованных шрамов кровавых.
Ей непонятны его умыслы, нравы.

Безмолвные сумерки ушли вдаль и уже не вернуться.
Тьма покинула улицы, девушка смогла усмехнуться.
Словно проектор небо с бледными облаками.
Липой пропахли губы и бессмысленными словами.

Точной дороги она не сумела у прохожих спросить.
Про указатели дорожные тоже смогла позабыть.
Стирала свои пятки в кровь и мучилась от боли.
Не заживали долго в молодой душе мозоли.

Бежала упрямо по зелёной листве и разбитой дороге.
Упорно неслись вперёд ее хрупкие, тонкие ноги.
Линия горизонта сегодня была не видна.
Под туманной дымкой у моря – остановилась она.

Стояла, молча у песков величественных и зыбучих.
Не заблудилась ли она в объятьях страстных, жгучих?
Перед её взором на границе двух бушующих морей
Неслась флотилия чернильных кораблей.

Бликами отражались паруса цвета Eigengrau.
Девушка стояла скалой, как немецкая фрау.
Фригидной она не была, хотела любви, как и все.
Но корабли, увидев её – отправились вне.

Парусники уходили, вдыхая утреннюю свежесть.
Она смотрела им вслед отчаянно и безмятежно.
Окутывала себя тучами и промозглым ветром.
Дождаться бы от жизни правильных ответов.

И снова, как в консервной банке придётся томиться
Среди безразличных людей, прячущих лица.
Вот, бы взяли матросы её в кругосветное плавание.
Парили бы над рыбами и останавливались в гаванях.

Главное, не позабыть спасательный круг и жилет.
Ещё припасов на вечность и пару пачек сигарет.
Греться б на экваторе или тропических островах.
Подальше отсюда в милях бы четырёхстах, пятистах.

Она подошла к ледяным пучинам и помахала рукой.
«Эй, моряки, возьмите меня скорее с собой!»
Закричала, что есть мочи во всё дребезжащее горло.
Но ветер послание не донёс, она до нитки продрогла.

Застыла от волн, что бились о берег, как звери.
Небо стало грозовым и закрылись все двери.
Плакала белугой с разбитой на части душой.
«Снова проплыли мимо, не забрали меня с собой…»

И так на протяжении последнего года
Она приходила сюда в любую анафемскую погоду.
Ослабевали импульсы и сокращались мышцы.
Но она возжелала капитана увидеть, морем упиться.

Всласть насладилась бы и остудила горячий пыл,
Чтобы волной бушующей ветер с головою накрыл.
Сил бы не осталось на непростительные грехи,
Которые совершала в те времена, что были лихи.

Хилые развалины и рифы почернели вдали.
Все существа на дно бездонное тот час же залегли.
Сошел на сушу беспросветный гадкий ураган
Быть может это всё мираж или обман?

Ан, нет! Чайки заскрипели в небе еле слышно,
Тепло вырвалось прочь, попытка вновь никудышна.
«Пусть, это грёбаное море и корабли уходят из порта
Просто так туда не попасть, да и пошло оно к чёрту!»

Череда неудач настигали её полжизни короткой,
Но она была непоколебима с характером кротким.
Коль, не хотят отвечать на просьбы и мольбы
Не жаждут к босым ногам и берегам прибыть.

Тогда построит она свой корабль из мыслей!
Несокрушимый в прямом и переносном смысле.
На палубе будет стоять её надёжный капитан.
Ему не страшен клыкастый ураган.

Он встанет за штурвал, в руки возьмёт компа`с.
На нём китель со звездой, фуражка и лампасы.
Спасёт красавицу, но лишь единожды, лишь раз.
И девушка с безумством будет лицезреть его анфас.