Валерий Осипов - По следам Англии. Сообщество авторов

Паркет понимающе вздохнул, правда, сухо, ведь время рассыпаться в пыль ему ещё не пришло.

– Эх ты мазила, – ухмыльнулся Кир и пошёл к дротику.

– Подумаешь. Не корову проигрываю, – девочка скрестила руки на груди.

Кир наклонился, чтобы поднять дротик, и уже протянул к нему, съежившемуся от усталости, руку, как вдруг почувствовал, что шею его щекочет.

Он резко выпрямился, желая успеть поймать Киру за руку. Но девочка стояла на том же месте в тусклом старом свете торшеров с абажуром и круглыми глазами пялилась на стену.

Кир перевел взгляд и увидел, что стекло на часах осыпается мелкими осколками. Он отошёл в сторону. Дротик оттолкнулся от его ноги и закатился в угол за кресло. Там можно переждать стеклопад и избежать истязаний.

– Этим часам двести лет, – прошептала Кира.

– Ты только что убила двести лет, которые мама берегла.

– Отнесу в ремонт, – набычилась девочка, – Подумаешь, стекло.

– Они отстают, – заметил Кир, – давно уже. Лет сто.

Кира фыркнула и полезла на стульчик. Но ей стало больно от осколков. Она обиженно смахнула их на пол. Осколки цеплялись за секунды, падающие в пол, и превращались в песок.

– Возьми веник, – скомандовал Кира, – Надо убрать. Что-то пыльно.

– Вот ещё! Ты девчонка, не я

– Это сэксизм! – девочка пронзила мальчика синим глазом.

Он отразил удар голубым.

Пока их молнии зигзагами стремились друг к другу сквозь загустевающий от падающих секунд воздух, секундная стрелка обнаружила, что находиться на сквозняке. Собственно, и другие стрелки это заметят, но позже. Такая уж эта стрелка, всегда все подмечает и бежит вперёд, чтобы быть в курсе раньше других.

Но сегодня ей почти нечего отсчитывать, она стала сонной. Потому не заметила сквозняка ещё раньше, иначе Кир и Кира ощутили бы недомогание в другое время. Какое именно, трудно сказать, ведь секунды не шли друг за другом, а гурьбой устремлялись вниз.

Жвачка упала, и фонтан пыли и песка раскидал оставшиеся секунды в тёмные углы. Секундная стрелка лениво соскользнула со своего места, так лениво, что чуть не потолстела до часовой. Но куда ей.

– Ой, стрелка отвалилась, пробормотал Кира, – Надо найти.

Стрелки нигде не было видно.

– Закатилась, наверно, под кресло, – сказал Кир и наклонился, чтобы поискать, – Нету – воздух без времени тяжелел, ему было очень трудно выпрямляться.

– Что с тобой? – спросила Кира, щурясь в поисках, – как все мутно. Ай!

О ее голову стукнулась и крайне медленно от этого рассыпалась минутная стрелка. Все ее части обиженно зазвенели.

Кира схватилась за висок, ее одолела мигрень.

– Ну и вид у тебя, – хрипло смеялся Кир, опираясь коленями о последние секунды, которые ещё не просочились сквозь пол.

– На себя посмотри, – обиженно в ответ, – горбатый, как дед.

– Хорошо быть дедушкой, никуда не надо спешить, можно убивать время едой, или сном, или просто ничего неделанием, – сказал Кир и прилёг прямо на потертый в заусенцах паркет, придавив ещё немного песочка.

Кира принялась бурдеть и трогать все руками, потому что не смогла разглядеть глазами. Наконец, она, кряхтя, села в скрипучее кресло, стянула с жидких волос банты и принялась слушать, как дребезжит часовая, самая медленная, но самая сильная, стрелка.

Грохот!

Близнецы одновременно вскочили с пола, моргая сонными глазами.

– О, нет! – вскричал Кира, – она упала… стрелка…

– Что вы тут натворили? – посреди хаоса детской стояла старшая сестра, – и спите на полу среди мусора.

– Мы искали… – Кир потер глаза.

Близнецы не сговариваясь глянули на абсолютно нормальные часы. Парный выдох.

– Опять импровизированный дартс по часам? Займитесь делом. Не убивайте время напрасно!

Через полчаса комната была в идеальном состоянии.

Близнецы стояли под часами и испытывали друг друга взглядами. Наконец, они одновременно медленно сели на корточки и заглянули под кресло. Пусто!

– Это ищете? – старшая сестра стояла посреди комнаты с улыбкой на лице и стрелкой в руке.

За решёткой на жёсткой койке сидел осуждённый на пожизненный срок. Сгорбленный, седоватый человек со стершимся возрастом.

У него за неделю притупился слух, изменилось зрение – полумрак стал роднее солнечного света, чувство голода… когда это было? Когда вообще были чувства? Даже страха не было. Чего бояться человеку уже приговоренному, хоть и всего неделю назад?

Что-то скрипнуло.

– Спроси меня, мой новый друг. Я тут же

На всё тебе придумаю ответ.

Такая вот игра.

Человек поднял голову. За прутья решётки держался… да, мужчина с длинными лохматыми космами, серым нахальным лицом и порочным, хоть и мёртвым взглядом. Одет он был на манер 18-го века, но очень истрепанный и грязный. Вот, что делает с людьми тюрьма.

– Ты кто? – едва успел спросить осуждённый.

– Я тот, кого история отвергла,

Лишь потому, что духом я поэт,

Не коммерсант и, не дай бог, учёный.

А между тем я в чувствах толк познал.

Вернее, я узнал, откуда все они берутся,

Вернее, где их нет…

Так разве ж это преступление?

Заключённый дернулся, незнакомец пытался подмигнуть.

– Так, преступление это или нет?

– Нет.

– Я знаю это. Но у тех господ

Велись какие-то дела. И все, чтобы меня

Упрятать в этот Тауэр.

Ведь я не заслужил?

Он прищурился. Глаза его мертво блеснули. Повеяло сквозняком.

– Полагаю, нет…

– Вот именно, мой друг, ведь я поэт!

Поэтов должно возвышать на этой грязной, серой массой,

От коей я так много, тем не менее,

Полезных сведений узнал.

Они должны быть благодарны!

Так?

Длинный нос незнакомца протиснулся между прутьев. Он блестел, будто от пота.

– Может быть…

– Это не ответ, мой друг, точнее!

– Видимо, да.

Заключённый что-то ощутил внутри своего полусонного разума.

– Тогда меня мог слышать каждый:

На площадях, и в скверах, и в салонах.

А кое-кто и лично, тэт-а-тэт,

Я был последним их услышанным певцом.

Ведь добр я.

Я отпускал их сразу после песен и объятий.

Тебе спою я тоже?

Незнакомец сотворил жуткую вопросительную гримасу, обнажив черно-бурые сточенные зубы.

– Давай, – пожал плечами заключённый.

В конце концов, этот псих не просочится же сквозь решётку, а другого развлечения все равно нет.

Мужчине даже не пришло в голову, что заключённые не могут одни ходить по коридору, всюду датчики движения. Хотя сейчас коридор на быстро брошенный взгляд показался ему старым.

– Жила на свете девушка, она не знала, как любить.