Array Антология - Камерная лирика

Посреди палат каменных ты подай, подай весточку
В Москву каменну, белокаменну.
Ты воспой, воспой, жавороночек,
Про горькую да неволюшку!

Кабы весть мне подать
Да отцу рассказать
Про то, что со мною случилося
На чужой, на той сторонушке.

Я ведь не был вор, не был вор!
Да убивец не был никогда!
Но послали меня, добра молодца,
Попроведать каторги, распроклятой долюшки.

Позабыли меня, словно сгинул я…
Но ведь будет пора, и вернуся я
За беды и зло я вам отплачу,
Будет время! Я вернуся!

Ах ты зимушка, ты зима студеная!
Все поля кругом как снегом занесло!
Пенье птичек уж давно как замерло.
Ах ты зимушка, ты зима студеная!

В камере как холодно, в камере моей как холодно!
За решеткой средь каменных палат
Плохо греет мой дырявенький бушлат.
В камере как холодно, в камере как холодно!

Лето дивное, расчудесное;
Оживает все.
Вокруг все расцветет
И к свободе все зовет.

С Иркутска ворочуся
Счастливым может быть,
Быть может наживуся —
Счастливо будем жить.

Тюремные ворота
Для нас отворены,
Все тяжкие работы
На нас возложены.

Еще один годочек
В тюрьме побуду я,
А там, мой мил-цветочек,
Явлюся я, любя.

С густыми волосами,
С ногами без браслет
Явлюся я меж вами
С иголочки одет.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,
Развевайся, чубчик, по ветру!
Раньше, чубчик, я тебя любила,
А теперь забыть я не могу.

Бывало, одену шапку на затылок,
Пойду гулять с полночки до утру.
Из-под шапки чубчик так и вьется,
Так и вьется чубчик по ветру!

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,
А ты не вейся по ветру!
А ты, карман, карманчик мой дырявый,
Вот ты не нра-, не нравишься вору!

Пройдет зима, настанет лето,
В саду цветочки пышно расцветут.
У меня, у бедного мальчонки,
Ручки да ножки цепями закуют.

Перебиты, поломаны крылья,
Дикой болью мне душу свело,
Кокаина серебряной пылью
Все дороги мои замело.

Воровать я совсем не умела —
На Привозе учили воры,
А за это я песни им пела,
Эти песни далекой весны.

До шестнадцати лет не влюблялась,
Точно роза в саду я цвела,
А с шестнадцати лет я пропала —
И курила, и водку пила.

Ветер по полю свищет и стонет,
Ветер в старые окна стучит…
А любовь моя в речке не тонет
И в огне никогда не горит.

Я хожу, все хожу и не знаю,
Что конца этой песенке нет…
Я девчонка еще молодая,
А душе моей тысяча лет!

Течёт речечка по песочечку,
Вода камень точит.
А в тюрьме сидит молодой жиган,
Начальничка просит:

«Ты начальничек, ключик-чайничек,
Отпусти на волю!
Дома смучилась или ссучилась
На свободе фройля».

«Я пустил бы тебя да на волюшку —
Воровать ты будешь.
Ты попей воды холодненькой —
Про любовь забудешь».

«Пил водицу я, пил холодную,
Пил – не напивался.
Знал на воле я вороваечку —
С нею наслаждался».

А начальничек, ключик-чайничек,
Не дает поблажки;
А молодой жиган, молодой жульман
Гниёт в каталажке.

Ходят с ружьями суки-стражники
Днями и ночами;
А вы скажите мне, братья-граждане,
Кем пришит начальник?

Ой, ходят слушеньки – вор свершил побег,
Обманул охрану;
Он начальничку, он полковничку
Нанёс в сердце рану.

Течёт реченька да по песочечку,
Моет золотишку;
А молодой жиган, жиган-жиганок,
Заработал вышку!

Там, где бьётся Каспийское море
О подножие каменных гор,
Эту песню про узника горя
Написал Циклаури Егор.

Пятый год за решёткой томлюся,
Пятый год я в тюрьме уж сижу.
Скоро я из тюрьмы удалюся
И людям о тюрьме расскажу.

Так, свалившись на голые нары,
Я пред сном про себя размышлял
В каземате далёком, в Петровске,
Где свой срок я тогда отбывал.

В эту ночь будто сон мне приснился:
Из тюрьмы я на волю пошёл,
И на радостях пьяный напился,
И товарища где-то нашёл.

Спи, бедняга, спи, родной,
Скоро придут за тобой…
Скоро ноченька пройдет,
Скоро солнышко взойдет…

Утром рано крикнет грач
И подымется палач;
Он в тюрьму к тебе придет
И с конвоем поведет.

Там в лесочке ель стоит,
А на ней петля висит…
А на ели кричит грач,
И подымется палач.

Плата уж ему дана,
А веревка так крепка…
В страхе старый ель дрожит,
А вдали-то гром гремит.

Встань, бедняга, встань, родной,
Скоро придут за тобой…
Слышишь, вот кричит уж грач,
В двери уж стучит палач.

По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.

На нем рубашонка худая,
И множество разных заплат,
Шапчонка на нем арестанта
И серый тюремный халат.

Бродяга к Байкалу подходит,
Рыбацкую лодку берет.
И грустную песню заводит —
Про родину что-то поёт:

«Оставил жену молодую
И малых оставил детей,
Теперь я иду наудачу,
Бог знает, увижусь ли с ней!»

Бродяга Байкал переехал,
Навстречу – родимая мать.
«Ах, здравствуй, ах, здравствуй, мамаша,
Здоров ли отец мой да брат?»

«Отец твой давно уж в могиле,
Сырою землею закрыт.
А брат твой давно уж в Сибири,
Давно кандалами гремит».

Пойдем же, пойдем, мой сыночек,
Пойдем же в курень наш родной,
Жена там по мужу скучает,
И плачут детишки гурьбой».

С одесского кичмана
Бежали два уркана,
Бежали два уркана тай на волю.
В Вапняровской малине они остановились,
Они остановились отдохнуть.

«Товарищ, товарищ, болят мои раны,
Болят мои раны в глыбоке.»
Одна вже заживает,
Другая нарывает,
А третия застряла у в боке.