Лилия Буряк - И я спешу оставить в них себя. Лирика

Я не забуду тот злосчастный день,

Что ослепил меня, пришедшим, летом.

Ошеломлённо любовалась страстью.

И боль души гнала меня вперёд.

Я радовалась не простому счастью.

И вперемешку с дёгтем ела мёд.

И если бы не ложь, и твой софизм,

Я не за чтоб не бросила наш дом.

Тому виной мой злостный пацифизм,

Что испугался, только грянул гром.

И испугавшись, – кони понесли,

О, если бы ты понял, только б понял,

Что нет для нас уже иной судьбы,

И я теперь чего-то всё же стою.

Уныло обернувшись, брошу взгляд,

Да, я любила, всей душой любила.

Но никогда не поверну назад,

Я помню всё, что между нами было.

Кровавой дани требует судьба,

Назойливо канюча у порога,

Стучит в висках, стучит клюкой беда,

И прочь завёт встревожено дорога.

Ползут по небу, медля, облака.

Копытом кони бьют, почуяв гарь,

И чья та обозлённая рука,

Вдруг выбьет из руки моей фонарь.

Гордыня вскинет непреклонный лик.

Сверкая взором, треплет космы, ветер,

Издалека неся истошный крик,

И как возмездие, – бесконечный пепел.

Костлявая, поспешно по пятам,

Торопиться исполнить злую волю,

И нанося всё больше новых ран,

Она поёт хвалу вскипевшей боли.

И вскрикнув, я быть может упаду.

Но поднимусь, цепляясь за возможность.

И разведу руками ту беду,

Тем, подтверждая, всё ещё пригодность.

Дань подождёт, поверив в неизбежность.

Судьба замедлит торопливый шаг,

И я воспользуюсь заминкой этой прежде,

Чем, то поймёт мой друг, а ныне враг.

Я ускользну в неведомые дали,

Ища покой истерзанной душе,

Туда, где обо мне ещё не знали,

Но место есть и для меня уже.

И разорву контракт на бесконечность,

Болезненного счастья моего,

Я выпью чашу, что дарует вечность,

И попытаюсь лет прожить так, сто.

Умолкло сердце, дремлет в ожидании,

Печаль закралась в закрома души,

И запоздалые несмелые признания,

Принять теперь, как видно не спешит.

Закрыв глаза, я слушаю раскаты

Заветных слов, но это лишь слова,

Я их ждала, но слышать неприятно,

Они свистят, как пули у виска.

И боль нахлынув, захлестнула сердце.

Где вера? Где желание и страсть?

Теперь уж нет признаньям твоим места,

Но всё же их при жизни дождалась.

Тревожно лают взорванные нервы,

Нет, не вернуть, не повернуть всё вспять,

Ты для меня, был первым и последним,

И я другого, не хочу искать.

И муза плачет волком на луну,

И стонет тяжко, подпевая ветру.

Но я, прости, теперь уж не пойму,

Твои поползновения, и приветы.

И каждый шаг, и каждый вздох несёт

Случайные безумья откровений,

И каждый день, даётся мне как год,

Год покаянья, или всепрощения.

Быть может то судьба, а может мой изъян.

Но я ответила теперь уже за всё.

Изнемогая от глубоких ран,

Прочь прогоняю злое вороньё.

И утомившись, предаюсь мечтаниям,

Но нет в них места больше для тебя,

Ты был всегда одним большим желаньем,

Но я ушла, теперь уж навсегда.

Ползёт печаль, устало ноет сердце,

Крылами муза машет в унисон,

Я закрываю в душу сою дверцу,

И прячу в прошлом заунывный стон.

И задыхаюсь от безмерной боли,

Шепчу в бреду костлявые слова,

Прочь убегаю от твоей неволи,

И понимаю, что забыть нельзя!!!

Да, я любила! Это ж просто чудо.

Пусть безответно, но душа кипела.

Забыть те чувства сложно, очень трудно.

Но я закрылась, и забыть посмела.

Порочный круг закрылся бытия.

Я не ищу уж больше продолжения,

Мы до конца с тобой одна семья,

Но нет пути для нашего сближения.

Дано немало времени нам было,

Все тридцать лет терпела и ждала,

Но ты ударил, и душа остыла,

Ниспала пелена и я ушла.

И небо затянули зябко тучи,

И дождь пролил холодную слезу,

Какой-то случай вышел невезучий,

Навеяв грёзами ужасную грозу.

И ковыляя прочь, от страха млею,

И не загадываю следующий шаг,

Я до сих пор, тебя ещё жалею,

Хотя теперь ты мой заклятый враг.

И я смогла бы боль переступить,

И руку дать, чтоб ты с колен поднялся,

Но разве можно разом всё забыть?

И как бы ты теперь не извинялся.

Не растворить снега в моей душе,

Метель позёмку гонит по торосам,

Судьба закончила кроить моё клеше,

И наше будущее под большим вопросом.

И только ночь, устало вскинув крылья,

Речитативом про любовь поёт,

И стонет про любовь мою уныло,

И сердце, не жалея, болью рвёт.

Нет той, наивной и простой меня,

За всё в итоге, платим по счетам,

Я всё прощала тебе, глупая, любя,

Ну а, теперь на моём теле не счесть ран.

И стонет обречённая душа,

И плачет от пришедшей безысходности,

Я понимания с надеждою ждала,

Прикрыв глаза не осторожной осторожности.

Но ныне страх, себе чинит парад,

И время вертит колесо судьбы,

Ты мне поставил шах, а следом мат,

Разбив хрусталь, моей безоблачной мечты.

А я желаю свой последний миг,

Прожить верша другим, дела благие

Не пряча от людей усталый лик,

И не склоняя, угождая, выю.

Не все в игре просчитаны ходы,

Но знаю путь, что должно мне пройти,

Не пополняя серости ряды,

Свой крест, должна достойно пронести.

И в этом мире места нет тебе,

Ты до конца зубастая проблема,

Хотя кричу порою: « Нет!»: беде.

Но не спешат навстречу перемены.

И только где-то глубоко в душе,

Стыдливо теплится несмелая надежда,

Висит прохладной дымкой на меже,

Сомкнув слега довлеющие вежды.

И плачет обречённая душа,

Прикрывшись покрывалом тихой ночи,

Ушла любовь моя, уже ушла.

Но память позабыть тебя не хочет.

Жестокость, это фишка не моя,

Я не склоняюсь к фактам разрушения,

Да, я ждала, безумная ждала,

Терпя побои, боль и унижение.

Но всё прошло, и нет пути назад,

Лишь кровоточат, не старея раны,

Тебе желаю я, в сердцах, насущных благ,

Хотя всё это прозвучит довольно странно.

Не знает меры боль, что душу гложет,

Разбито сердце и печаль томит,

И нет лекарства, что ему поможет,

Но как-то надо с болью этой жить.

Сама позволила глумиться над собой,

Не доверяла я своей мечте.

И вот теперь во мне бушует боль,

Клокочет точно капли на плите.

И не хотелось бы, кого винить,

Сама позволила, – самой нести.

Забыть про все обиды, и простить.

Но не могу я этого забыть.

Клокочут в горле слёзы, давят болью,

И разрываясь болью, стонет сердце,

Я была любящей, надёжной, сильной, верной,

Но всё же не смогла тобой согреться.

И разгулялась не на шутку блажь,

Рубя под корень хрупкую надежду.