Лилия Буряк - И я спешу оставить в них себя. Лирика

Едва упавшую, за шнуровав в корсаж,

С души срывает ветхие одежды.

И неуютно той от наготы,

Трясёт как лист, от сквозняка, продрогшую,

Цепляется за край своей плиты,

И тешится, что всё же не усопшая.

И хлещет налетевший дождь,

И грязь размокшая плывёт по телу,

И тут выходит подбоченясь ложь.

Пред беззащитным, хорошо быть смелым.

Ничтожно жалуясь, тиран скулит под дверью,

И ищет понимания, и тепла,

Ждёт от меня, что в ложь его поверю,

Но не того, я от него ждала.

И как ужаленная, прячется душа,

От откровенья меркнет, огорошено.

Не шелохнётся, но едва дыша,

Глядит на ложь, а та гребёт пригоршнями.

Трындит, себе в защиту с потолка,

Слова колючие слагая в монолог,

Но не того, я от тебя ждала.

Вот Бог, а вот тебе порог.

Сорвался ветер. Волком воет под окном,

Стучит речитативом в стену ставнями,

Грустит и плачет мой любимый дом,

Зияя не забеленными ранами.

И разорённый двор поджал свой хвост,

На клубе розы, словно капли крови,

А виноград и вымерз, и посох,

От налетевшей петухом, внезапной боли.

И дети с болью смотрят на фасад,

Им дорог до сих пор, наш дом из камня,

И не войдут, ведь им отец не рад,

А в доме лишь всегда отец был главным.

И ветер оборвёт листву с дерев,

И смоет дождь плоды не первой зрелости,

И буйно разгулявшись, блажь и гнев,

Поставит крест на прошлой благосклонности.

И лист слетевший ляжет на порог,

Мне надо было от тебя немного,

Но ты, куражась, – выставил рога,

И мы ушли, отдавшись воле Бога.

И сердце, разрываясь, смотрит вдаль,

Ища приюта, где-то там, не дома,

И плачет наш поверженный рояль,

Чуть уловимым горьким, горьким стоном.

Контрольный выстрел сделать поспеши,

Моя душа не требует пощады,

Ты всё за нас, как и всегда, решил,

Я замерла под звуки канонады.

И слушать отказался речь мою.

Поёшь себе, фальшивя, дифирамбы,

И веруешь, что я ещё люблю,

Как непреложной истине и главной.

И плачешь горько над судьбой своей,

И требуешь от неба, мне расплаты,

Кто я мой милый? Я мешок костей.

По мне уж плачут жёлтые палаты.

А я, тебе желаю лишь добра,

Забудь меня. Начни свой путь с начала.

Я будто, с нашим прошлым умерла.

Остался шаг до стылого причала.

Река забвенья плещется у ног,

И уж паромщик машет мне печально,

Спасибо, – ты ведь очень мне помог,

Разбив любовь, как будто шар хрустальный.

Не медли, жми курок. Чего ты ждёшь?

Не выворачивай мне, на изнанку, душу,

Вся наша жизнь, всего лишь медный грош,

Быть может та, другая, будет лучше.

В нирвану погружаясь, – ухожу

От повседневной ненасытной боли,

И никуда уж больше не спешу,

Леча покоем, давние мозоли.

И только ветер воет на луну,

Гоняя сонмы набежавших туч.

Ты знаешь, я тебя всегда пойму,

Ты мой весенний тёплый, яркий лучик.

Но ночь спешит вступить в свои права,

И гонит прочь сурово, лики прошлого.

Угрюмо ухнет старая сова,

Ища в траве мышонка видом сносного.

А я всё жду контрольный выстрел твой,

И о пощаде не молю тебя,

Но может, ты оставишь всё как есть,

Не тратя сил лишь на одну меня.

И я вздохну спокойно, наконец,

И приведу в порядок все дела,

Сниму с себя довлеющий венец,

Тот, что одел ты на меня любя.

Затих лукавый голосок,

Сорвавшись, ветер налетел,

Бежит играючи поток.

У берега ракит вспотел.

Смотрю тоскливо на круги,

На тёмных омутов покой,

Что раскидало вдоль реки,

И воду трогаю рукой.

Приятный холодок пошёл,

По телу поползла печаль,

Судьба вонзила в сердце кол,

А мне себя уже не жаль.

Всё в жизни было у меня.

И радость, и печаль, и боль;

Шипела подлость, как змея

Вздымая лжи постыдной рой.

Но унесло потоком взвесь,

И снова чистая вода,

Я прикрывала собой честь,

Но получалось не всегда.

Я выметала беспощадно,

От лжи, осевший грязный хлам,

Порой смотрелась неприглядно,

Но лжи руки я не подам.

И стих унылый голосок,

Капризно ноющий у сердца,

Хрустальный трепетный поток,

Спешит и плещется у ног.

И радуга на перекатах,

В разбитых струях перламутра,

И блеск спешащего заката,

Чтоб после ночи было утро.

И вся в сомнениях любовь,

И сломленная болью вера,

Ко мне приходят вновь и вновь,

Неумолкающим примером.

Загорелся закат, и тревожно забилась душа,

Плачет сердце над нашим забытым и брошенным домом.

Ну, зачем же так сразу бездумно его разрушать?

Или это, чисто по-русски, первый блин всегда комом.

Горизонт ускользает, в движении наша земля,

Сорвалась с ветки птица, и взмыла испуганно в небо.

Ну, зачем же так сразу бездумно всё разрушать?

Или ты по привычке, заклятию, прошлое предал?

И надрывно опять зазвонит городской телефон,

За окном прогремела гроза раскатисто громом.

Я с трудом подавляю души своей тягостный стон,

Ведь она беспрерывно рыдает над преданным домом.

Выплачивая чувствами зарплату,

День сменила торопливо ночь,

Переписывая мой потёртый статус,

Разрывая в хлам его и в клочь.

И надменно смотрит жизнь-цыганка,

И гадает на мою судьбу,

Выдавая, забирая бланки,

Что потом питают боль мою.

Развернул гармонь прохожий ухарь,

Ей пытаясь шумно подыграть.

И кричит ей песни лихо в ухо,

Главное чтоб, что, к чему понять.

И сорвалась, как с цепи любовь.

Треплет в ярости ещё живую плоть,

Разлетаясь, рвёт багрянцем кровь,

Но никто не попытался мне помочь.

А мне не весело, как не крути,

Но я танцую, я танцую.

Летаю в замкнутой сети,

И от движения ликую,

И каждый па, роняя свет,

Меня восторженно ласкает,

Тебя со мною больше нет,

Но я летаю, я летаю.

И музыка звучит в душе,

И ритмы выбивает сердце,

Тебя со мною больше нет,

Но я танцую, я танцую.

Тебя со мною больше нет,

Но я танцую, я танцую.

И ног не чувствуя, плыву,

Под звуки выплывших мелодий,

Я в тех движениях живу,

И в них пишу свои итоги.

Адреналин сжигаю в самбо,

И в вальсе озорно верчусь,

Сама с собой танцую танго,

Я ритмом от тебя лечусь.

Ты не забыл меня и ждёшь,

Что я тебе отвечу тем же,

Но я прошу, меня не тронь,

Я не позволю всплыть надежде.

И убегу подальше я,

Теряясь в покрывале ночи,

Я не смогу тебе помочь,

Как не помочь себе мне впрочем.

Жизнь пролетела одним днём,

И всё понятно стало явно,

Нас не должно быть в ней вдвоём,