Борис Штейн - Стихи

И бросит – только дайте срок,

Чтобы душа его устала

От повторенья ритуала.

Коль выпал вам мужик хороший,

То ни к чему его терзать;

Не понукайте – он не лошадь!

А значит, в силах всё сказать

По собственному, знать, почину —

На то он, девы, и мужчина.

Итак, ввиду имейте сразу —

Гарантий жизнь лишена.

И не заезженная фраза

В ней девам в помощь, а одна

Лишь ваша дамская смекалка.

(А мужиков, конечно, жалко)

Что это такое длинноногoе?

Можно я вот здесь и здесь потрогаю?

Ишь ты, до чего оно упругое…

Как оно зовётся? Ах, Подругою…

Это что? Ах, от загара полосы…

Не со слишком громким она голосом?

Поддаётся ль цвет волос коррекции?

Как с ней обращаться при эрекции?

Чем она, как правило, питается?

Не рычит? Не лает? Не кусается?

Скидка, говоришь, лишь в этом месяце…

А в шкафу на вешалке поместится?

К людям не относится со злобою?

Ладно, заверните, я попробую.

Стопы влача, из-за кулис неспешно

На сцену вышел бледный меланхолик:

«Аз есмь княжич Гамлет!» – Да, конечно.

А то кого мы ждём, Отелло, что ли?

Попробовав, брюзжа, все чаши с ядом,

Себе он взял перцовой с цианидом.

«Французское опять не дали, гады!» —

Он бросил залу, не сдержав обиду.

Нафехтовав Лаэрту прямо в печень

И паре фрейлин распоров корсеты,

«Датчане, враг не дремлет! Все на вече!» —

Он возвестил слабеющим фальцетом

И гpохнулся плашмя на доски сцены.

В луче софита столбик пыли взвился.

Казалось, от оваций рухнут стены,

Когда артист в агонии забился.

A громче всех ему рукоплескала,

Счастливых удержать не в силах слёз,

Затёртая толпой в глубины зала,

Аульская девчонка Қаракөз 1 1 Қаракөз – чёрнoглаза я (казахск.) .

– Арбитром в вашей схватке буду я.

Я так решил – и вам придётся драться.

Ну, полно дуться! Bеселее, братцы!

Все верят в ваше мужество, друзья.

Неужто вам не хочется самим

Взмахнуть разящей сталью бесшабашно?

Не надо притворяться, что вам страшно —

Вам встреться чёрт, вы справитесь и с ним.

Я тоже всласть бы саблей помахал,

Да мышцу потянул, такая жалость.

К тому же явно чувствую усталость,

А не пьянящий боевой запал.

Тут вам и карты в руки, удальцы.

Ну, что вы там понурились? Сходитесь!

Вы, справа, подбоченьтесь, словно витязь!

Вас лишь украсят шрамы и рубцы.

Вы, слева, страшный сделайте прищур,

Как будто вы страдаете запором.

Ну, господа, уже стемнеет скоро.

Имейте совесть, бейтесь, я прошу!

Попробуйте с размаху и в прыжке,

Иль нанесите в грудь удар разящий.

Ведь все мы смертны, все сыграем в ящик,

Так хрясните ж друг друга по башке!

О ужас, битый час на них кричу

И хоть бы, гады, двинулись навстречу.

– Вы, господа, испортили мне вечер.

Подите к чёрту! Знать вас не хочу.

Вам, сударь, верно неприятно,

Что ваш сюртук в кровавых пятнах,

Да только мне плевать на ваш сюртук!

Я Вас проткнула за упрямство,

За шарм, за непостоянство,

За то, что Вы мне нравитесь, мой друг.

Да что же Вы молчите, сударь?!

Куда девалась Ваша удаль?

Для Вас ведь рана в сердце – ерунда.

Мне, согласитесь, тоже больно.

А впрочем, всё, с меня довольно.

Я порываю с Вами навсегда.

О дева, я ль тебя не нежил…

Как там… поелику?.. понеже?

Ах, да – пониже! Ну, так вот,

Тебя пониже нежил я!

И что в ответ, душа моя?

Упрёки, колкости, сарказм —

Так день за днём и раз за разом;

Такое вряд ли кто снесёт.

Не снёс и я, моя отрада,

И выпил две канистры яда.

Допил с трудом – объём не шутка,

Но за тебя, моя голубка,

Я пил отравленный компот!

Теперь прощай, мой ангел нежный!

Я сдох – что было неизбежно.

Прости. Твой верный Идиот .

На рояле стоит пюпитр,

На пюпитре раскрыты ноты.

Я бы задницу ими вытер,

Просто мне вставать неохота.

Ничего, посижу с грязной —

Всё равно хорошо слышно.

В настроении я праздном —

Избегаю движений лишних.

По роялю стучит баба.

По зубам его чёрно-белым.

Объяснила нам всем хотя бы,

Что такого он ей сделал.

Задираю голову – люстра!

Охренеть какого размера.

Бабьи руки мелькают шустро.

Это действует мне на нервы.

До антракта я ждать не стану,

Надоели мне звуки эти.

Подожмись, народ, я щас встану,

Выйду пива вмажу в буфете.

Отелло, не желаете пивка?

А то вы весь какой-то напряжённый.

Ах бросьте, докучают всем нам жёны,

Спросите у любого мужика.

Давайте выпьем – ну их, глупых баб.

Тем более, сегодня крайне душно.

Не наливать? Но почему не нужно?

Не пьёте? Потому что вы араб?

Ну да, вы мавр… Впрочем, не беда.

Вы знаете, а я и сам не русский.

Возьмите хоть огурчик иль капустки,

Раз в кои веки забрели сюда.

К нам, кстати, Яго утром приходил,

Соратник ваш армейский самый верный.

Купил полфунта колбасы кошерной,

И в лавке чрезвычайно наследил.

Постойте-ка, Отелло, вот те на!

Из вашего торчит она кармана!

Нет, мир не видел гаже интригана,

Он вам её подсунул, старина!

Ошибки быть не может – я не вру!

Мои полфунта, сударь, это точно.

Я надкусил вот здесь тогда, нарочно

Когда он начал пробовать икру.

Ведь он икры не купит – денег нет.

Не в тех чинах он, и не та зарплата.

А вас схватили б в дожевых палатах

С колбаской-то – и, почитай, привет.

Пришили бы попытку отравить

Любимого народом старца-дожа.

Ну Яго, ну предательская рожа!

Какую проявил, мерзавец, прыть.

Давайте, я колбаску заберу.

А то, не рóвен час, вас с ней заметят.

Ведь нет печальней повести на свете,

Чем жертвою навета пасть, мой друг.

На что мне краски и палитра,

К чему мне кисти и холсты,

Когда я, вылакав пол-литра,

Бреду в ближайшие кусты?

Укрыт их благодатной тенью,

Смотрю на неба синеву,

И в эти яркие мгновенья

Не существую, но живу!

Небес и листьев сочны краски,

И радостью душа полна;

Друзья, мы можем жить как в сказке

Среди окурков и говна!

Пусть эта сказка скоротечна,

Зато сладка она как мёд!

Ведь в ней мгновенья длятся вечность,

А остальное – не ебёт!

На женщине – ни шапки, ни пальто,