Николай Нидвораев - Через поле. Стихи

Наверное, тоже доселе
Одно не усвоил малой —
Весёлые дни пролетели,
Как стая гусей над землёй…
Не может поверить, что лето
Закончилось, чёрт побери —
Он ждёт продолженья банкета,
Он чувствует силу внутри!…
Босяцкой своею душою
Он верит, что прямо сейчас
Поднимется солнце большое,
Как это бывало не раз.
Прогонит метлой золочёной
Из парка дремотную тень,
И звонко пробудятся клёны,
И сладко запахнет сирень,
И птички весёлой ватагой
Слетятся сюда потрещать…

Он этого ждёт, бедолага,
И будет всё так же дрожать,
Держась до последнего вздоха
Подальше от бренной земли…

А листику – в принципе, похуй
На все эти сопли мои.

Взойдут ли пальмовые рощи
В местах, где долгий летний день
Из-под сугробов ягель тощий
Копытит северный олень?…
Снесёт ко всем чертям с орбиты ль
Своею квантовой дугой
Большой адронный ускоритель
Иных миров пяток-другой?…
Решит ли сопка прогуляться
Вблизи поселка Чекунда?…
Всё это, должен вам признаться,
На самом деле, ерунда.

Глядите: вон шагает Люба,
В глазах – безоблачная синь…
Она уже сменила шубу
На куртку цвета «апельсин».
Берет оранжевый надела,
И в март, нарядная, ушла,
К его палитре чёрно-белой
Добавив толику тепла.
Шагает Люба торопливо
И ей представить не дано,
Какой улыбкою счастливой
Лицо её озарено.
Она легко, и без оглядки
Улыбку эту дарит всем…
В её вселенной – всё в порядке.
И не предвидится проблем.

Вчера был закат не такой, как обычно.
Неяркий. Как будто, усталый…
А после, всю ночь, безутешно и зычно,
Какая-то птица вздыхала.
Наверно, ей было так дьявольски плохо,
Той птице… Так тяжко и больно,
Что даже гортанные, грустные вздохи
Она испускала невольно.
Она ощущала себя одинокой,
Ей было до жути тоскливо…
А я удаляюсь. Я еду к востоку
Над Керченским узким проливом.

В мутной воде
отраженья нет.
И на вопрос невинный
точно такой же простой ответ
знает любой мужчина.
Скажем, тебе привалил джек-пот,
куш от слепого Фарта —
Всё включено.
Никаких хлопот.
Женщины.
Бренди.
Карты…
И в это время,
забавы для,
в виде пустой проформы,
кто-то спросил:
Как твои дела?
Ты отвечаешь:
В норме…
И помешав, на какой-то ляд,
кубики льда в бокале,
исподволь делаешь пас назад:
В принципе – всё достало…

Ты отвечаешь, как дважды два:
коротко, и по сути.
Не напуская в свои слова
сентиментальной мути…
Кто-то спросил:
Как дела, старик?
Походя, шутки ради.
А у тебя позади – тупик.
И впереди засада.
Кажется, выхода нет.
Совсем.
Демоны одолели.
И никому до твоих проблем
нет никакого дела…

Дяденька лет сорока пяти,
«свой человек» с бульвара,
мимо которого не пройти,
не покурив на пару…
Ты говоришь:
Всё путём, браток!
Пряча в карман бездумно
жжёную спичку.
А коробок
ловко швыряешь в урну.

Я гляжу с высоты далеко-далеко…
Подо мной, безмятежно и просто
Полусонная речка одною рукой
Обнимает заснеженный остров…
Вижу голый тальник на другом берегу,
Чуть подальше – лужок сенокосный…
А за ним, на буграх, по колено в снегу
Корабельные гордые сосны,
Поголовно, в чулках ярко-рыжих, под медь,
Исполняют весенние танцы,
Трансформируя кронами солнечный свет
В ослепительных солнечных зайцев…

А у самой опушки, под сенью древес
(Абсолютно, причём, непонятно —
Для какой такой цели), стоит Мерседес,
Безупречно тупой и квадратный.
Из немецкой машины, во всю её блажь,
Громыхают английские песни…

Испохабили, всё-таки, русский пейзаж!
А ведь как начиналось чудесно…

Как тревожно гудят поезда…
Как пронзителен запах печали
В закоулках ночного вокзала,
Где шпалерами люди сидят,
Утомлённо зевают, и ждут…
А со стен, неизменно в миноре,
Громогласно звучат приговоры
Через каждую пару минут…
Нужно следовать прямо в вагон
Через длинный тоннель, под землёю,
Чтобы тихо смотреть, как в былое
Уплывает пустынный перрон…

Там, где клены с подружками-липами
Досыпают положенный срок,
Запахнувшись пальтишком задрипанным
По сугробам шагал мужичок.
Бабалыха-метель хороводилась,
Игнорируя логику дат.
Башмаки «до свидания молодость»
Штамповали отверстия в ряд
На, возникшей свободным падением,
Простыне белоснежных снегов…
Получал тот мужик наслаждение
От своих пеликаньих шагов.

Было утро. Промозглое, серое.
То ли вторник, а то ли среда…
Шёл мужчина, шажочки вымеривал,
Умудряясь попасть не туда,
Где цепочкою синей, глубокою
На целинном ковре снеговом
Проступали следы одинокого
Индивида, навроде него…

Проявляя заботушку русскую,
А не в силу дурацких причуд,
Он натаптывал тропочку узкую
Для людей, тех что после пойдут.

Сегодня, под сводами группы входной
Большого торгового центра,
Синьора в манто «Это Было Давно»
И шляпке из красного фетра,
Уверенно двигаясь стилем «А-ля
Сомнамбула» к цели заветной,
Довольно технично меня обошла
У самой у финишной ленты.

Рысцой проскакав по гранитным камням,
Гражданка, немного с заносом,
Лихим загогулистым ходом коня
Махнула с «Дэ-шесть» на «Е-восемь»,
И правилам физики наперекор,
Свой круп, коренастый не в меру,
Вонзила бочком в аккуратный зазор,
Меня отделявший от двери.

Ей так захотелось любою ценой
Скорее добраться до цели,
Что свой реактивный режим скоростной
Она поменять не сумела,
И в силу инерции, дальше пошла
Чертячьим шныряющим галсом…
В стихии родной эта леди была,
А я – под ногами мешался.

Опять с утра такси, аэропорт,
Немного суматохи, а потом —
Как долгий заключительный аккорд,
Полёт в салоне класса «эконом».
Машина, устремляясь в высоту,
Навылет пробивает облака,
И ставит всю земную суету
На паузу, меж «здравствуй» и «пока».
В моём иллюминаторе – крыло
И солнце, где-то там, над головой…
Мне кажется: что было – то ушло,
Осталось в пункте взлёта моего.
А в точке, где под бурные (почти)
Овации, турбины замолчат —
Лежит начало нового пути…
Ты только приходи меня встречать.

Колесо обозрения медленно-медленно вертится
Поднимая порожние люльки до уровня крыш…
А вон в той, «на одиннадцать», два человечка шевелятся
А возможно и больше, отсюда и не разглядишь…
Там девчонка Наташка – панамка в горошек, зелёная
Ухватилась ручонкой за поручень – не оторвёшь
Там Наташкина мама, красивая но удручённая
Там и папа, который на мистера Бина похож
А Наташка сосёт леденец и всё носиком хлюпает
А Наташкина мама на папу совсем не глядит
А у папы с лица не уходит улыбочка глупая
А у люльки, над ними, какой-то подшипник скрипит
И притом, ветерок наверху начинает куражиться
И панамку срывает, и весело в небе кружит
И Наташка, и мама Наташки испуганы, кажется
И сконфуженный папа пытается всех рассмешить
А когда завершит оборот колесо обозрения
И суровый рабочий откроет у люльки замок
То Наташкины мама и папа вздохнут с облегчением
А Наташка попросит ещё прокатиться разок…