Vysheslav Filevsky - Пятая стихия

Лишь лучатся, спасенья не просят,
Бескорыстные пред Божеством.
Благо честно ответить за жизнь, не голóся,
Не прося сотворить над судьбой произвол.

Причина счастья моего на Небесах:
Дух, что нисходит, в сердце пламя разжигая.
Я поделиться радостью готов, Земля.
Но ты бытийствуешь, меня не замечая,

Кривясь в неýдовлетворéнии страстей,
Страшась кончины иль лишения достатка…
Мне мир смешон: любовь к Творцу – вот это сладко!
Моё блаженство тáм, средь неземных полей.

Я не довольствуюсь, как все, судьбою бренной.
Ликую, смерть: мне не страшна твоя коса.
Над теменем разверсто счастье – Небеса.
И льётся Дух. Я пью его душой нетленной,

Я жгу его, Источника в огне касаясь…
Какая смерть, о чём вы? Жизнь моя в огне.
Возьми, смерть, куклу тела. Небом упиваюсь.
Любовью к Божеству я одухотворен.

Ничтожна жизнь телесная – на удивленье.
Не глупо ли, цепляясь за неё, дрожать?
По мне возвышенней предвечный Дух стяжать,
И предвкушать с предвечным* воссоединенье.

В огне любовном несущественно земное.
Жизнь – пóлымя, отсутствие пыланья – смерть.
Убого всё, что не пронизано любовью.
Горю. Пребуду символом любви и впредь.

Страх смерти от короновируса презренен.
Смеюсь над страхами безлюбия, любя.
Никто не понимает, что огонь нетленен.
Но всходит над холодной суетой заря.

Бессмысленное продолженья недостойно —
Убогое в делах, стремленьях и мечтах.
Любовью освящённый, царственно спокоен.
Огонь любовный – жизнь, ему неведом страх.

Любовная заря – вот жизни содержанье,
Вот проявленье корня Древа бытия.
Ничтожен в своём страхе смерти мир стяжанья.
Ни Патриарх, ни Папа не спасут его, крестя.

К любовной жизни Землю Небеса готовят.
Цена лжи и стяжанья ноль в базарный день.
Животворящий меч, Всевышнее, воздень —
Рази иль жги холодные сердца любовью!

Спасибо, Жезус, что в душе тихо вспыхнул,
Возник на сердечный мой зов.
Любовный призыв, нет священней молитвы
И чувства сильней, чем любовь*.

Пусть церкви замкнули безлюбые рясы,
Огонь от огня не сокрыть.
Течёт без обманщиков Праздников праздник,
Дерзнувших Любовь* оскорбить,

Сквозь улиц безлюдье, сквозь храмов запоры,
Уняв оскорбления боль.
Беда, коль на церкви замок, но не горе.
А горе – коль чахнет любовь

И в церковь кощунно идут лицемеры,
Над Небом невольно глумясь…
Любовью горя, хладнодушным не верю,
В признанье любовном молясь.

И ты не замедлил, Жезус, вспыхнул нежно,
Любовью жилище залил,
Коснулся души. Я твой огнь пригубил,
Прикрывши молитвенно вежды.

В духовном поцелуе, в огненном объятье,
Огромною духовною свечой
Горим – я и Жезус – полыменные братья.
Нам горести земные нипочём:

Тот страх, та паника, что миром завладели,
Та тьма, решившая огонь задуть.
Сияем трепетно, восторженно и смело…
Спасибо, что благословил мой путь,

Жезус, явившись по настойчивым призывам.
Закон не властен счастью воспретить.
Мы в плоскости иной, в ней царь Земли бессилен,
В ней вóльны Вседержителя любить.

Горим. Ничто благоговенью не мешает,
Никто о Воскресении не лжёт.
Наш праздничный огонь мир дольный не смущает,
И нáс пустой обычай не влечёт.

Не он, но пламень сокровенный и любовный —
Такой, как наш – планету озарит
И обозначит путь, что ныне скрыт
Холодной мглой сердец мирскою и церковной.

Ангел безумен – он Правдой пропитан.
Он соткан из истины, и сквозь неё
Во лжи процветающий дольный мир видит:
Мир ложью, как молью, насквозь изъязвлён,

Аж лёгкие мира от кривды дырявы.
Короной увенчана Кривды глава.
Но смерть для людей предпочтительней Правды,
Ведь Ложь, правя миром, святá и права.

Чем ложь излечить? – Только смертью, наверно.
Но люди лгут даже на смертном одре,
Ведь Ложь – бог Земли; он могуч и бессмертен.
Для мира Ложь – несокрушимая твердь.

И с нею небесные ангелы бьются.
У них тó, что в силах прот и востоять —
Любовь… Над Любовью земляне смеются:
Им, сущим в стяжанье, Любовь не понять —

Безумного ангела, смысла сраженья.
Ведь Ложь – сердце мира, её ль сокрушить?
Но борется ангел с духовным растленьем.
Он против землян, не желающих жить.

Он бьётся, он знает, как к Правде понудить
Людей, что, от лжи задыхаясь, хрипят…
Скрежещут мечи. Искры на земь летят —
Посланцы Любви обезумевшим людям.

Здоровье и счастье в тебе, моя церковь.
Мой дух лишь песчинка твоей полноты.
Войду – щемит сердце и счастье так терпко!
Ты полнишь стихами своими усты,