Юрий Потапов - Поэма на двоих

Пером и помыслом Поэта
тому назад почти два века,
явился в мир не наш «герой».
Его взрастили царский строй

и нравы общества иного.
На просвещённый взгляд – больного
дворянством, нищенским селом,
оброчным, крепостным трудом…

Мои непрошенные вирши
сравнят жуира старины
с теперешним из той же ниши
и той же, но другой страны.

И два различных государства,
что нынче и былое царство.
Но этой темы лишь коснусь.
Лишь может в будущем вернусь.

Я не историк, не политик
или набивший руку критик.
И пусть меня не укорят,
что свой на всё имею взгляд.

– Мой дядя, честь ему и слава,
не позабыл родную кровь.
Когда открылась снова рана
позвал племянника, чтоб вновь
побыл при нём на всякий случай.
А между дел советы слушал
и как урок – не забывал,
чтоб время зря не отбывал.
Ведь старшим кажется нередко,
что их советом дорожат.
Взять под крыло дитя спешат
они, как курицы наседки.
Дитя уже за двадцать лет,
он может сам давать совет.

В конце двадцатого столетья,
два брата бизнес завели.
В разгар шального лихолетья
на них убийцу навели.
Взорвал наймит обоих разом.
Успев воспользоваться лазом,
лишь дядя чудом уцелел.
Окрепнув, племяша пригрел.
Давно живёт в укромном замке
за трёхметровой высью стен.
Сам добровольно выбрал плен
в своей большом кирпичном «танке».
Охрана чутко сторожит,
от хлеба с маслом не бежит.

Сейчас к нему племянник бравый
«летит» на «Бумере [1] Марка автомобиля. » своём,
от впечатлений новых шалый.
Машина он и окоём
слились в движении едином
на перегоне очень длинном
меж Петербургом и Москвой.
Как в старину гоньбы ямской.
Окончен путь. Условным кодом —
ворота – настежь, въезд открыт,
с коляски тянется старик.
Не мог своим идти он ходом.
Объятья, поцелуй, слеза.
И дяди грустные глаза.

Читатель, если на досуге
захочешь строки одолеть,
пойми, что трудно жить в разлуке
и без родных вблизи болеть.
Я никому не прочу горя.
Представлю нашего героя,
чтоб познакомить и назвать,
в главе неброско описать.
У нас не близкое знакомство,
далёк я от торговых сфер,
где наглость, хватка, нюх афер,
а часто роскошь и пижонство.
Здесь не об этом разговор,
в других местах им приговор.

Покаюсь, грешен, что «герою» [2] Евгений Онегин.
я дал фамилию того,
кто пресыщенья был слугою,
не сделав в жизни ничего.
Ведь знаем, много в этом мире
тех, кто живёт, к примеру, в Симе,
другие, может быть, в Москве —
однофамильцы не в родстве.
Лишь в судный день, когда восстанем
на звук архангела трубы,
среди воскреснувших в ряды
со свояками рядом станем.
В толпе безропотных теней,
найдём исток своих корней.

Илья Онегин, был мальчишкой,
когда я знал его отца,
который пестовал сынишку,
мечтая вырастить дельца.
Сын был чуть более аршина — [3] Стар. Русск. Мера длины-0,71 м.
взорвали отчую машину.
Удел печальный ждал его,
торжествовали рок и зло.
Он не узнал тогда утраты.
По воле моды и отца,
учили в Англии мальца,
неся немалые затраты.
Вдали от родины, семьи,
без дружбы, ласки и любви.

Мы жили на одной площадке,
когда хрущевский новодел
страну после армейской скатки
в жилищный превратил задел.
И, получив квартиры в доме,
мы были рады, как обнове
панельно – серому жилью,
как франт французскому белью.
И тут же принялись за дело:
пилить, строгать и утеплять.
Друг другу делом помогать
сноровисто иль неумело.
Потом дороги разошлись,
соседи новые нашлись.

Когда прошли младые годы,
Илья в Россию прилетал
и с дядей совершал походы
в места, где раньше не бывал.
В таёжных дебрях, на Байкале,
прославленном фольклором крае,
где глухомань на сотни верст
и комариный благовест.
Там тепловоз сороконожкой
бежит на краешек страны,
где вековечный бег волны,
давно проторенной дорожкой.
Мелькал каникул летний срок,
как занимательный урок.

Пройдя этапы обученья,
закончив университет,
Илья не выказал влеченья,
к наукам. Был иммунитет [4] Невосприимчивость. .
Анализ, синтез, катехизис [5] Краик. Излож. Христ. Вероуч. ,
пассив, инфляция, и кризис…
ума не трогали его.
Влекло лишь писчее перо.
Но на английском в совершенстве
он изъяснялся и писал.
А регулярный бег в спортзал
позволил в спорте верховенства
добиться. И осанку дал.
Он к двадцати – атлетом стал.

Быть может, выявить дерзанья
и тягу к знанию наук,
мешали образность сознанья.
А это видится не вдруг.
Как знать и бремя ожиданий
с друзьями, родиной свиданий,
походов новых с рюкзаком
по перепутью прямиком.
И с бивуаком прибережным,
с ухой, кипящей на костре,
в зенит взлетающей искре.
Всё повлияло неизбежно.
Чужбина ведь, как лишний груз,
родных не заменяет уз.

Весёлый, компанейский парень,
знал моду, танцы, этикет,
открыт для дружбы и не барин,
мог выбрать смокинг и букет.
Второй язык не новость ныне.
И каждый «на культурной ниве»
не прочь «по – ихнему» ввернуть,
хотя обучен как ни будь.
Мол, guten tag [6] Добрый день. или jm sorrj [7] Извините. ,
так, мимоходом козырнуть.
Французский видно не вернуть,
английскому же дали волю.
Дворян мы вывели давно,
язык французский заодно.

Итак, Онегин, наш знакомый,
предстал в России налегке,
на родине своей законной,
пробывший годы вдалеке.
Как оказалось, там учили,
примером, доводом привили:
не лицемерить, не дерзить
и честь, как святости хранить.
Соперников своих не хаять,
ревнивость сдерживать, как хворь,
свою не возвеличить роль,
успехов корыстных не чаять.
Не поощрять интриги, месть,
как и обманчивую лесть.

Илья не видел издалёка
сермяжных бед в родной стране,
когда история жестоко
её распяла на одре.
В конце двадцатого столетья
скукожившись от лихолетья,
Россия, сбив былой настрой,
скатилась в затяжной застой,
затем и в спад. Сменив «настройку»,
угрюмо, двигаясь в вразброд,
в капитализм искала брод.
Переболела «перестройку [8] Процесс коренного изм. экономики. ».
Державу, как упавший плод,
терзали в клочья, все кто мог.