Николай Югов - Избранное. Стихи, поэмы, баллады

«Здесь, у наших тайных границ,

Мы тебя давно уже ждем.

Тополь твой срубили давно,

Говорят, что старый он был.

По ночам стучался в окно

И, порой, с метелями выл.

Говорят, что ждал он тебя,

Там, у перекрестка дорог,

И свою недвижность браня

Что-то всё просил у ветров,

А теперь туда по весне

Лебедой тропа поросла

Видно та, что нравилась мне

Там уже давно не была.»

Поезд не спеши, подожди!

Не нагонишь, глупый, ни дня!

Пусть уж плещут в лужах дожди,

Ждавшие так долго меня.

Я давно, смертельно болен

Синею тоской.

Молодым, зеленым полем,

Быстрою рекой.

Её берегом согнутым.

Запахом хвои.

Я в тревожные минуты

Вспоминаю их.

Вслед за криком петушиным

Входят эти дни.

Скачет солнце по вершинам

В солнечный зенит.

Там застыли в теплых лужах

Отзвуки веков.

Там ветрам покорно служат

Стаи облаков.

Там, на старом, придорожном,

Сером валуне,

Кто-то память осторожно

Вывел обо мне.

О моем сбежавшем счастье,

О моей любви.

На нее легли печати,

Лучше не зови.

Там березки-недотроги,

Отводя беду,

Как девчонки-недотроги

Терпеливо ждут.

Не сменяю, не забуду

Мест, что так близки.

Я лечиться дома буду

От моей тоски.

В черной пучине, в морской глубине

Таинственный замок мерцает на дне.

Он ночью всплывает и прячется днём.

Ни люди, ни птицы не знают о нём,

Лишь ходит вдали, охраняя покой,

Летучий Голландец – скиталец морской.

В том замке палаты полны серебра,

Там льётся вино, и звучат до утра

Веселые песни седой старины,

И спят кипарисы под сенью луны.

Как дивные свечи мерцают они,

И волны дробят отражений огни.

Там, в башне высокой, уж тысячи лет

Волшебного замка хранится секрет.

На желтом пергаменте слово одно,

Которое людям узнать не дано.

Под камнем тяжелым, под толщей воды.

Оно сохранилось на случай беды.

И пусть это слово цветущей весной,

Вдруг станет известно девчонке одной.

Пусть больше ресницы её не дрожат,

Пусть белые туфли до свадьбы лежат,

И пусть позовет она, средь тишины,

Свой замок волшебный с морской глубины

К Верхневолжскому краю,

Путь с Сибири не близкий,

Мать, старушка седая,

Подошла к обелиску.

Набежавшие слезы

Утирает рукою.

По нему, по Сереже,

Что не вышел из боя.

«Он вернется! Я знаю!»

И присела в сторонке.

Всё не верит, родная,

В страшный текст похоронки.

Всё считает ошибкой,

Не его, не сыночка,

Гимнастерка прошита,

Пулеметною строчкой.

Вот он, стройный и сильный,

Улыбается с фото.

Не Сережу убили,

А другого кого-то.

И опять виновато,

Слезы горькие стынут.

Вера матери свята,

В возвращение сына.

Ветер

(Отрывок из поэмы «Эхо войны»)

Близ сонной дороги

Плыла тишина.

Близь сонной дороги

Дремала она.

Близь сонной дороги

Опасный район.

Туда, по тревоге,

Идет батальон.

Чехленное знамя,

Сухие шаги,

Чехленное знамя

Не видят враги.

Чехленное знамя,

Последний привал,

Но ветер, не зная

О том, отставал.

Он лег за горою

Средь серых камней,

Он лег за горою,

Поссорившись с ней.

Он лег за горою

В усталой дали

И без него трое

В разведку ушли.

Звала их лучами

Обратно звезда.

Звала их лучами

– Нельзя вам туда!

Звала их лучами,

Напрасно браня.

Вдруг, ветер: «Я с вами!

Возьмите меня!»

Один обернулся,

Сказал: «Догоняй!»

Другой оглянулся,

Сказал: «Охраняй!»

Другой оглянулся,

Сказал: «Охраняй!

Но лучше б вернулся.

Пойдешь – не пеняй!

Там, в спящей долине,

Пируют враги.

Там, в спящей долине,

Ты нам помоги.

Там, в спящей долине,

Восток опален

И в этом повинен

И наш батальон.»

И ветер ответил:

«Согласен! Иду!»

И ветер ответил:

«Я вас проведу!»

И ветер ответил:

«Мне днем будет мгла!»

А их на рассвете

Засада ждала.

Уставшие тени

Коснулись земли.

Уставшие тени

Огнем расцвели.

Уставшие тени

Закрыли глаза

И ветер осенний

Метнулся назад.

По старой дороге

Он рвал тишину.

По старой дороге,

Ведущей в войну.

По старой дороге,

В опасный район

И голос тревоги

Узнал батальон.

И сразу же «К бою!»

Услышала мгла.

И сразу же «К бою!»

Команда пошла.

И сразу же «К бою!»

И «Флаг развернуть!»

Мы, ветер, с тобою

Прошли этот путь.

Казалось, кончился разбой,

Ушли сражения в преданье

И над сгоревшею избой

Затихло горькое рыданье.

Лихое время позади.

Умней планета стала, старше,

Но сквозь метели, сквозь дожди,

Мы снова слышим чьи-то марши.

Опять готовятся к войне,

Фаустпатрон сменив на атом

Опять кому-то по весне.

Грозят напалмом, автоматом.

Над картой головы склонив,

Считают снова сроки, версты,

И над простором рек и нив

Летит забытое «Naсh Osteen!

Пылает гневом бог небес,

Готовя к бою колесницы.

И снова кто-то ставит крест

На наши мирные границы.

Их манит русская земля.

Их горизонт далекий дразнит.

Война. Пожары по полям,

Всплывают в памяти как праздник.

Забыв про голод, мор, нужду,

Себя надеждой тешат старой:

Сорвать Кремлевскую звезду

И сбросить вниз, на тротуары

Пройтись красавицей-Невой,

Не одному, наверно, лестно,

С надменно поднятой главой,

Надев награду, – Крест железный,

Но эти помыслы пусты,

И если вдруг прольются слезы…

Да! Вы получите кресты!

Не из железа, – из березы!

По одному, что б без обид.

Россия деревом богата.

И также каждый будет бит

Как ваши прадеды когда-то.

Пусть будет кому-то уроком

Рассказ незатейливый мой.

Однажды, погибший по срокам,

Корабль возвращался домой.

Один. Без надежд на спасенье,

Он падал в межзвездной дали,

В антеннах храня донесенье,

Что выполнил волю Земли.

И грезилось штурману лето.

Последнее лето, тогда,

Ещё не гонялась по следу

Сиреневой дымкой беда.

Холодные длинные тени

Теперь не теряют дорог.

Межзвездный, измученный пленник

От них оторваться не смог.

В безмолвии замер, а где-то,

Весеннее платье одев,

Его голубая планета

Купается в теплом дожде.

И стынут отсеки пустые,

И падает дюзовый зной,

И скоро последний, «Россия!»,

Сорвется с антенн позывной.

Растает во тьме виновато,

И где-то в московских полях,

Замрет удивленный локатор,

И сразу ответит Земля.

Взволнованным голосом, строго:

«С маршрута резерва уйти!

Тревога! Тревога! Тревога!