Андрей Пономарев - Мужской разговор. Сборник стихов

Ударит о стены льдом,
Завоет, как стая псов.
Белым туманом кругом
Окутала снегом кров.

А в море бушует волна
И бьется о берег крутой.
Запредельная тишина
Бьет челом, позабыв покой.

Яркий свет промелькнул в темноте,
Луч пробил свод небес и погас.
Как сверкает роса на листе,
Оставляя лишь боль моих глаз.

Снова вижу не облачный свет,
Промелькнул в темноте берегов
И угас, догорел, его нет,
Будто умер во тьме своих снов.

Долго я ждал такую, как ты.
Семнадцать тебе, ну а мне сорок три.
Девчонка моя молодая,
В постели, как дьявол, шальная.

Что делала ты! Я такого не знал.
Словно книгу любви до конца пролистал.
Эту страстную, яркую вспышку любви
Долго ждал у себя, и зажгла ее ты.

Хоть и мало годков тебе, милая, знай:
Ты, как Ева моя, подарила мне Рай.
Не встречал никогда я такую, как ты,
Будто знала всегда все мужские мечты.

Помню, встреча с тобою была в час ночной.
Для тебя этот мир стал ведь полный отстой.
И покинуть его уж теперь не судьба —
Твою шею достал из петли я тогда.

Мы друг другу так долго смотрели в глаза,
И к себе прижимал и любил тебя я.
Это было, как сон, смерть сбежала тогда.
Как же страстно любил! Ты любила меня.

Мы так счастливы вместе, повсюду вдвоем,
Только взрослою станешь – семью создаем.
Но про планы мои вдруг узнал твой отец
И с дружками своими нас встретил, подлец.

– Эй, маньяк, не спеши, не терзай дочь мою!
Ну, а ты старику отдала себя всю.
Как же долго мечтали мы встретить тебя —
От семьи наказать за дочь без суда.

Умоляя отца, слышал, плакала ты,
Снег пошел? Показалось… Может, снова мечты.
Отрицать бесполезно так же, как лгать:
Он пришел не на праздник – меня убивать.

Сколько слез, сколько криков услышал в тот час!
Он стрелял, не жалея патронов сей раз.
На колени упал я, все в белом дыму,
И не снег это был, было что – не пойму.

И в последний свой миг вижу облик родной.
Быстро время прошло, она стала мечтой.
Уж не видел тех слез, что текли по щекам,
Только видел как кровь моя льется к ногам.

– И зачем теперь жить? Ты скажи мне, отец!
Умерла для тебя, вижу, близок конец.
Подбежала к отцу, в грудь направила ствол
И спустила курок, щелкнул снова затвор.

И не снег это был, и не дождь, и не сон,
Это крик был любви и предсмертный их стон.
Сколько юных сердец разбивают отцы,
И не в возрасте счастье, а счастье в любви.

Долго я ждал такую, как ты.
Семнадцать тебе, ну а мне сорок три.

Мне надо расправить крылья,
Мне нужно нести дозор.
С природною сутью слиться,
Где впадина есть – у гор.

Слушал мантры о Будде и Йоги
(Я смотрел лишь о них в кино).
Как шипы не помилуют ноги,
Так и враг на вас смотрит в стекло.

И глядел я на черное небо.
Нету здесь красоты степей,
И не пахнет горячим хлебом,
Чёрной простынью ковылей.

А с утра, как роса ляжет
И туман сойдет в Иордан,
Кто-то «Здравствуй, мама! – вам скажет. —
За любовь твою душу отдам».

Там, где склоны крутые Гхора,
А в низине – пустыня, жара.
Рядом где-то Мертвое море
И озер голубых череда.

Свой дозор я оставлю в покое,
Красоту мне о них не сказать.
Значит есть в этом что-то такое,
Чтоб могли мы любить и скрывать.

Я нарисую твой портрет
И буду любоваться всласть.
Когда тебя со мною нет,
Всё вспоминаю нашу страсть.

Какая мягкая, как мазь,
Такая вкусная, как язь.
И слюни кап, но я молчу.
Хочу тебя, хочу, хочу.

А ты сейчас так далеко,
Вздыхаю я, мне нелегко.
С портретом говорить твоим
И думать, что тобой любим.

Стезя художника ясна —
Изображать твои черты.
О Боже! Все это слова!
Мой пульс собьется с частоты.

А ты придешь, и снова я
Начну портрет писать с тебя.
Вниманье дружбы возлюбя,
Все жду надеясь, жду любя.

Чуть свет уйдет, и я другой.
Вскипим лишь в страсти роковой.
Рад слышать голос снова твой.
Один твой шаг – и я с тобой.

А утром колокольный звон
Меня разбудит. Удивлен,
Что это был лишь только сон.
Люблю тебя, я окрылен.

Смотрю так пристально в глаза
И снова выбираю свет.
Любить готов тебя всегда,
Как жаль, что это лишь портрет.

«Ко мне скорее, господа,
Все вместе подойдите.
Хочу взглянуть я вам в глаза,
В безумные, простите…

Давай решим весь этот спор
По-дружески, как дети:
Друг другу скажете: «Прости!»
И разойдетесь, черти!»

«О, нет! По праву, ваша честь,
Стреляюсь с этой мразью,
Смешал всех женщин и мою
С уборною и грязью.

Ну, а графиня, что со мной
Из жалости, но – толку…
К другому тянет все равно,
Как к заднице ботфорты».

«Чтоб честь барону сохранить,
Любовное стремление,
Вам, граф, придется попросить
Сейчас же извинение».

«Глаза я юноши открыл, —
Промолвил граф с лихвою. —
Не по зубам ему она,
А будет мне женою.

От слов своих не откажусь,
Я знаю смерти цену…»
«Прошу к барьеру, господа,
Барон, стреляйте первым!»

Ну что за диво, вот она,
Приехала в карете.
К барьеру встали господа,
Графиню не приметив.

Стремглав она помчалась к ним:
«Дуэль не начинайте!
Барон, прости, люблю его
И в графа не стреляйте».

«Но что, графиня, слышу я? —
Барон застыл на месте. —
Так вы дурачили меня
С посланием в конверте?

Такой я стыд не потерплю,
Позор тот смою кровью.
Не доставайся никому,
Не быть ему женою».

Барон к барьеру подошел,
Свой выстрел сделал смело,
И пуля сразу же вошла
Промеж грудей и в тело.

Графиня крикнуть не смогла,
Земля залита кровью,
И жизнь ее оборвалась —
Не шутят так с любовью.

«Она не дышит, бог ты мой! —
Столпились секунданты. —
Барон, дурак, зачем же так?
Теперь все арестанты!»

Тут граф нацелил револьвер:
«Дуэль не отменяю!
Ты выбор сделал свой дурной,
Теперь уж я стреляю!»

Раздался выстрел, и барон
Метался, как севрюга…
«Смертельно ранен – что с того?
Стреляю я в ворюгу».