Татьяна Перцева - Йойк

Светятся дымкой фонарики,
шаткие хрупкие в Хельсинки,
падают светлые шарики
на ледяные ступеньки.

Машут еловые деточки
ветками зеленоглазыми,
ночь разделили на клеточки
окна домишек, алмазами

снежные слёзы укутали
ямки, площадки и горочки,
в городе тропки запутали
и разбросали осколочки

маленькие проказники,
взявшие круглое зеркальце,
в Хельсинки ёлки и праздники,
оледенелое сердце

ровно стучит минутками
точное время сумерек,
не прекращается сутками
боль запоздалая, имярек,

выйди из круга светлого
и освяти помалу,
пусть будет лету летово,
ну, а зимой – к началу.

Лёд вокруг, закончился день, закончился год,
кто твой друг, скажи мне, теперь попробуй наоборот,
детство, помнишь, как в королевстве кривых зеркал,
Анидаг превращалась в гадину, рядом Абаж скакал,
Йагупоп, Нушрок, твоё отражение, Бар, Аксал,
веришь-нет, оно существует – время кривых зеркал,
век живи – век учись, вдруг на самом деле мир зрим ,
человек не идеален, он боится казаться смешным,
улыбнись, уходи отсюда, вокруг ледяной абсурд,
ты моё правдивое зеркало, береги себя, Гурд.

Совсем недавно выпал первый снег,
точнее утром, в шесть часов, в субботу,
по снегу первому шёл первый человек,
которому в четыре на работу.

Он не бежал, куда теперь бежать,
проснулся в шесть, а надо было в три,
жена кричала, сколько можно спать,
ты опоздал, на время посмотри!

Болела голова, болел живот,
зачем вчера поехал с другом к Ленке,
в субботу люди спят, а он идёт
работать, цех полгода на трёхсменке.

Мечта сменить авто который год,
сдать старую в салон и взять кредит,
конструктор – сыну, дочери – айпод,
поехать летом всей семьёй на Крит.

В субботу утром выпал первый снег,
никто от счастья по нему не бегал,
по снегу шёл уставший человек,
не замечая выпавшего снега.

Солнце зимой живёт в тёмном-тёмном стекле,
тёмный-тёмный дом всё также чернеет в лесу,
полярная ночь питается витамином D
и планктоновым состоянием жителей города Х,
после бессонной ночи, к утру.

На севере ночь разрастается от пупка,
расположенного за кругом твоих представлений о ночи,
на севере, только на севере смерть так легка,
что никто из жителей, ведущих свой древний род
по пустыне из вечных льдин, умирать не хочет.

Жизнь продолжается, потому что рассчитан угол наклона от плоскости,
вращается ось,
но земля оглядывается, когда уходят самые ранимые нежные:
деревья, травы, маленькие подснежники,
до следующей весны, пока в сияющем «Стокманне» не растает последний лосось.

становлюсь изысканной, иссиня тонкой,
ноготком непроросшего в марте ребёнка,
подснежниковыми глазами смотрю в небо,
голубей в Риме забыла покормить хлебом,
через месяц в Хельсинки стану совсем синей,
мои вены расположены на всём теле красиво,
это такой узор, такой пазл, такой поворот боком,
это как долгий мысленный разговор с Господом Богом.
спроси по полной с меня – отвечу,
если дыхания не хватит, что-нибудь промычу,
ты молчишь, улыбаешься, но не в открытую, незаметно,
просто по-доброму, прямо в голове, улыбаешься так, чуть-чуть.

морозный воздух – дыхание Бога,
белеет хруст шагов-косточек,
упавшая с неба прямая дорога,
оказывается, мой позвоночник.
зима, сегодня целуй меня смело,
ты, безупречно чистая, ледяная,
крупная дрожь, танцующее белое тело,
зимой любая дорога прямая.
хотите и вам покажу дорогу,
самую лучшую, похожую на Млечный Путь,
хотите расскажу, что можно пожелать Богу,
перед тем, как лечь и уснуть.
хотите научу благодарить за кусок хлеба,
за стакан воды, за прожитый час,
так просто достать руками до неба,
попробуйте, это может любой из нас.
зимой отчётливо слышно, как звенит позвоночник,
так зарождается жизнь в океане смерти,
в самом начале мира волна, среди многих прочих,
поднимается общей силой к белой небесной тверди.

Утром вставать, пить чай, идти, куда и зачем,
чувствуя кожей кокон накинутого тепла,
перебирая льдинки выдохнуть насовсем
и прошептать осторожно – белый, любить, земля.

Днём переделать важных событий цепь,
соединить все звенья до трёхчасового угла,
но голову запрокинув, увидеть небесную степь
с перекати-облаками – и, белый, любить, земля.

Как мы теряем звук, так мы теряем жемчуг,
как в глубину метро уходит тихий лес,
инейность роз и снега белый венчик
всё также падают на верблюжат с небес.

Как мы теряем слух, так мы теряем голос,
не обернись, хрустит в глазах крахмал,
десятизначием плоил сегодня воздух,
на клейких яблоках штрих-код благоухал.