Михаил Громов - Царешут и Дуромет. Приключения двух прожектёров (сказка для взрослых)

Царьшут решит любой вопрос,
Но Дуромет при нём завхоз,
И Царешут наш, зная это,
Свалил текучку на Дурмета.
В делах Дурмет же на селе
Не лучше, чем топор в реке,
Махнёт руками – раз и два —
И вот достал мотнёю дна.

* * *

Когда-то гений наш создал
В стихах бабёнку, он ей дал
Способность с зеркальцем общаться,
Ну, баба и давай стебаться:

Она красива или нет?
Вот точно так наш Дуромет
Пытал компьютер: мол, скажи
И мне всю правду доложи,

Что я на свете всех умнее,
Я всех хозяйственней, ловчее,
Что, в общем, я – венец творенья
И я – вершина размноженья.

Могу делить и вычитать,
Могу, вот крест, и прибавлять.
В очко играю и в лото,
И равных нет мне в домино.

«Умнее всех ты, Дуромет», —
Тут Apple загудел в ответ,
Уже прислугой в сеть включённый,
Программой нужной оснащённый.

Он засветился монитором
И ну блажить хвалебным ором:
«Ты, Дуромет, – наш грамотей,
Считаешь аж до двух нолей,
Ты разных гаджетов владелец,
В «очко» играть большой умелец,
Айфонов умных повелитель
И ноутбуков ты ценитель,

Айпадам как родной отец
И в гуглах с рамблерами спец,
Ты на словах всему мастак,
Одно лишь плохо, ты – дурак».

Но Дуромет конец не слышал,
Он, как всегда, довольный вышел.
Он сам всё в жизни начинал,
Но никогда сам не кончал.

Он где-то спёр PlayStation-5
И ну в неё все дни играть.
К работе он не прикасался,
От разных гадов отбивался,

Стрелял он громко: пхукал, пхыкал —
И если в цели попадал,
В ладоши хлопал, в кресле прыгал
И рюмку водки выпивал.

Потом к работе возвращался.
Ох, как её он не любил!
Зевал, кряхтел, сопел, чесался
И матерился что есть сил.

В соплях испачканный платок,
Бывало, он в ручонках мял
И, тупо глядя в потолок,
В делах прозренья ожидал.
То умножал он два на два,
Свою учёность проверяя,
Себя с азартом восхваляя,
Что не подводит голова.

Любил считать в мешках деньжонки,
Да ловко, как старик в мошонке
Былую гордость теребит,
Так Дуромет деньгой хрустит.

Что по пять тыщ он гладит нежно,
Полсотни в пальцах мнёт небрежно,
Кряхтит, старается, считает,
Как будто что-то сображает.

В конце всегда впадает в транс,
Опять не сходится баланс,
Будто не он в делах мудит,
Но умный вид всегда хранит.

Ему бы спрятаться, уняться,
Дела в сторонку отложить,
А он давай опять стараться
И дурь за дурью городить.

К примеру, за дрова он взялся,
И перебой пошёл с дровами,
И как дурак наш ни старался,
Все топят печки кизяками.

Благодаря его трудам
Все цены лезут к облакам,
Дурмету, в общем-то, плевать,
За что с народа деньги брать.
За капремонт и за помойки,
За опохмел после попойки,
За домик хлипкий на природе,
За урожай на огороде,

За урожай, что погибает,
За то, что брошены поля,
Дурмет об этом тоже знает
И выставляет всем счета.

«Людей ты в клочья хоть порви, —
Так Царешут учил Дурмета, —
Но у людей всё отбери,
Народ у нас ведь без ответа.

Ты жми народ, пусть он, стеная,
Кричит, что очень трудно жить,
Но, власть, как Бога, почитая,
Он будет всё равно платить».

Дурмет до лекарей добрался,
Чтоб им в работе помогать,
Народ же как с цепи сорвался
И стал как мухи умирать.

Но цель Дурметова проста,
Чем мрёт быстрее беднота,
Тем больше пищи остаётся
Для тех, кому пока живётся.

И улучшается порода,
С годами сами мы поймём,
Чем меньше слабого народа,
Тем, значит, лучше мы живём.
* * *

А что же делал Царешут?
Во-первых, верил – его чтут,
За титул свой, дающий славу,
За бармы, посох и державу.

Себя великим он считал,
В селе решая две задачи:
Где только можно воровал
И от души народ дурачил,

Конечно, в паре с Дурометом,
Ведь Дуромета он любил,
Хоть Дуромет и был с приветом,
Но верность трону он хранил.

Они так деньги воровали,
Что им не знали даже счёт,
Они сырыми бы их жрали,
Боялись только – пронесёт.

Был наш Царьшут всегда в короне
И спать ложился даже в ней,
Протёр он дырку жопой в троне
На диво челяди своей.

Бывало, выпив вискаря,
Под троном нагишом валялся,
Шептал любовные слова,
Слюняво с троном целовался.

Но трон частенько пустовал,
Когда Царьшут в отлучке был,
Дурмет в зал тронный проникал
И перед троном слёзы лил,
Потом соплю утрёт, достанет
Свой паровозик деревянный
И с ним играть у трона станет,
Ну, дурачок какой-то странный.

Царьшут наказывал за это,
Ремня мог Дуромету дать,
Считал: недобрая примета —
Кого-то к трону подпускать.

В конце концов Царьшут решил:
Дурмет ведь свой, не делал зла,
И он Дурмету разрешил
Сидеть на троне иногда.

Дурмет влезал на трон, потея,
Сидел там чинно и молчал,
Как истукан на всех глазея,
И важно слюни так пускал.

Слезая с трона, ныл и охал,
Больным, бывало, притворялся,
За что Царьшут его мудохал,
На хитрость царь не покупался,

Но выдал стул, на трон похожий,
С дырой, под ней горшок отхожий,
Теперь Дурмет нужду справляет
И заодно в Царя играет.

* * *

Кто с Царешутом был, тот знает,
Его на жалость не согнуть,
Он всем и вся повелевает,
Ни пёрнуть, в общем, ни вздохнуть.
Но конкурент был у Царьшута,
Так счас соперников зовут,
Соперник нагло жил и круто
И нравом был отменно лют.

Кащеем он Бессмертным звался,
Такой не каждому встречался,
Людской век пуст и быстротечен,
А тут хрен старый типа вечен.

Кащей мужик был из упёртых,
Когда он много браги пил,
То, как хохол в шальварах жёлтых,
В селе смутьянил и бузил.

Но всё ж пришёл час искупленья,
В селе утихло как-то зло,
Бессмертный дуба дал, леченье,
Ему, увы, не помогло.

Народ в ту смерть не смог поверить:
Как мог Бессмертный ласты склеить?
И люди-то поди не врут,
Причиной смерти стал Царьшут.

Кащей хотел – это ужасно,
Подумать – да и то опасно,
Замыслил он – какие страсти! —
Лишить Царьшута его власти.

Таких Царьшут всегда губил,
Об этом все подозревали,
И носом кто ни там водил,
Тому нос быстро отрезали.
У нас, кто властью наделён,
Кто жопой греет царский трон,
Вот тот бессмертен средь людей,
А не какой-то там Кащей,