Алла Кречмер - Мой сад осенний

Долгое по улицам гулянье,
Под ногами – шорохи листвы;
Сфинксов отстраненное молчанье,
Взгляды их в пустую ширь Невы.

Всё на свете ночь перемешала,
Но волнуют в дальней стороне
Улицы, мосты, дворцы, каналы —
Город, не исчезнувший во мне.

Не продам другим я первородство —
Питера незримое клеймо.
Я несу вдали свое сиротство,
Затерявшись средь чужих домов.

Кажется, я осужден навечно
Разделяться между здесь и там…
А душа стремится в бесконечность,
К незабытым невским берегам.

Средь вороха бумаг открытка мне попалась —
Подписана давно, но вот какая жалость:
Забыла я ее отправить адресату.
Остался тот привет – ненужный и измятый.

А дед мой был бы рад и хвастался бы тоже:
Открытка – пустяки, внимание дороже.
Пусть внучка далеко, и дед по ней скучает,
Но пару строк черкнуть она не забывает.

Упала вдруг слеза – наверное, от ветра.
Вдруг опустел навек дом бабушки и деда.
И рву я свой привет, забытый и ненужный,
И падают, кружась, его обрывки в лужи.

Мелькнули искорками света
Во тьме исчезнувших веков
Давно забытые поэты,
Служители и рифм, и слов.

Они писали не для славы,
Не для потомков – для души.
Стихи, как средство переправы,
В небес вторгались рубежи.

Вели ночами одиночки
С листом бумаги разговор.
У каждого найдется строчка,
Что светит, словно метеор;

Что спящие сердца разбудит,
Коснувшись онемевших струн;
Как будто бросил взгляд ведун
На тайное сплетенье судеб.

Походка голубей шуршащая
И воркованье по утрам…
Жизнь за окошком настоящая,
А у меня телеэкран.

Нет птичьих пар верней и ласковей —
У нас же сложности всегда.
Порою чувства все под маскою
Храним мы долгие года.

И снова разочарованием
Себе мы сердце бередим.
А за окошком зори ранние,
Черемух белых сладкий дым.

Даль неба, золотом залитая,
Цветение весенних дней.
И я хочу в окно открытое
Лететь со стаей голубей.

Покинуть дебри виртуальные;
Над подоконником твоим
Кружить, забыв слова печальные,
И вспомнить, что ты мной любим.

Сухая степь: пологие курганы
Скрываются средь пыльной пелены.
Из плотного белесого тумана,
Выныривая, скачут табуны.

Проснулось солнце – запылали гривы,
Горят рассветным золотым огнем.
Стучат подковы четко и красиво;
Стучат, как дождь иль отдаленный гром.

Попутный ветер их ласкал и холил;
Не поспевал в движенье всякий гнус.
Кто отпустил их погулять на волю,
Почувствовать свободы терпкий вкус?

Закончится когда-нибудь блужданье
В степи среди волнистых ковылей.
И снова стойло, снова обузданье,
И редкий сон о широте степей

Забытые слова и лица —
Воспоминанья, словно птицы,
Летят средь туч слоистых в просинь
И светлую печаль приносят.

И акварелью ностальгия
Мне нарисует дни другие —
Наш парк в багровом и шафранном
И в заморозки лед стеклянный.

Восходим мы на мостик шаткий,
И по боку портфели, шапки,
Лишь губ внезапное касанье
Да листьев тихое шуршанье.

А время мчится электричкой,
Ломая жизни ход привычный.
Придем – а в волосах уж проседь,
И снова осень, снова осень.

Но где же он, тот мостик в юность,
Где мы однажды разминулись?
Мы в поисках бредем напрасно
Дорогой дней однообразных.

Фотографии в сельском доме
В старых рамочках на стене.
Летний зной. В полуденной дреме
Облетел цветок на окне.

В нашей горнице тишь, прохлада,
На столе стеклянный кувшин.
Залетела пчела из сада —
Ни гудков, ни шуршанья шин.

Сладко пахнет липовым цветом,
Вся семья сидит за столом.
Помню детства последнее лето —
Все потери придут потом.

Вся земля ярким солнцем согрета,
Наполняется колос зерном.
До макушки горячего лета
Я июльским дотронулась днем.

Хорошо в жаркий полдень в купальне
Плавать, глядя в небесную ширь,
И бродить за околицей дальней,
Где зарос иван-чаем пустырь.

А из леса кукует кукушка,
И журчат ледяные ключи.
Ах, как лета пылает макушка!
И ладони его горячи.

Что остается? Только в вазе пепел —
Покой желанный, никаких страстей.
Итог всей жизни – грустный и нелепый,
Итог счастливых и несчастных дней.

И ни к чему грустить – все преходяще,
Ошибок сброшен груз, и ясно мне:
Вернусь однажды облаком летящим
Иль щебетаньем птичьим в вышине.

Я появлюсь травинкою проросшей,
В воспоминаньях – всполохом огня.
И может быть, покажется вам позже,
Как не хватает вам теперь меня.

Послушай, дождь ночной, случайный собеседник,
В бессонные часы сроднились мы с тобой.
Ты вновь пришел ко мне, как тайный исповедник,
Беседовать с моей мятущейся душой.

В пустынной тишине шептал ты осторожно,
И в шорохе листвы я слышала слова
О том, что не умрет надежда, и, возможно,
Любовь во мне жива, и память чувств жива.

И музыка дождя, сойдясь с моей судьбою,
Нарушит тишину гитарною струной.
Любимые черты – я лишь глаза закрою —
Как в юности, опять встают передо мной.

Ты барабанишь, дождь, в окно стучишься нервно.
Не надо, прекрати – разбудишь целый дом.
Что это? Стук сердец, невозмутимо мерный?
А может быть, стучит железный метроном…

За красными искрами ветер в погоне,
Он хочет раздуть их в костер поднебесный.
Опять зацветает повсюду делоникс,
И новых страстей открывается бездна.

Пусть красного цвета прольется так много —
Художникам эта палитра готова,
Там каждый мазок отзовется тревогой
И напоминаньем о крови Христовой.

Он царственный пурпур набросит на крону,
Как мантию – знак королевских отличий;
Достоинством царским стоит вознесенный
Делоникс средь разных деревьев обычных.

Зеленое слева, зеленое справа —
Застынет весь парк в изумленном поклоне.
Земной красоте – восхищенье и слава,
О райских садах нам напомнит делоникс.