Клара Шох - О чём думает блондинка. Сборник стихотворений

Пусть меня накроет синяя волна,
Я с любым уеду в теплые края.
Поманите пальцем, назначая срок,
Пусть пробьёт от строчек телеграфных ток.
Кто меня осудит? Может, тяжкий рок?
Я как Заратустра – одинока впрок.
Пусть качнутся волны за собой маня.
Я с любым уеду, позабыв себя.
Буду кошкой ластится и собакой выть,
Сумасшедшей – знаю, как на свете быть.

Меня мальчишка пригласил в кино.
Стою, таращусь, как овца в окно.
Как я скажу, что дети и что муж,
Собака и кошачьих трое душ.
Ах да, любовник и старинный друг.
Ещё забыла про мужей подруг.
С таким обремененьем мне куда?
На Маяковской, в восемь, будешь? Да!

Быть может, как салфетку ко столу
Меня вы подавали нужным людям,
Как развлечение дамам на балу,
Как просто дурочку ко блюдам.
И котиков к чему бы в этот текст?
Всё для услады оной дамы.
И думали: о, ужас! Как умно,
И интеллекта мускулы играли.
Не то, чтоб я совсем не понимала,
Но просто было как-то невдомёк,
Когда закончится жестокий,
Так затянувшийся урок.
И после бодро в интернете
Вы обсуждали горячо
Мораль и нравственность в пакете,
Достоинство и прочее дерьмо.

В дурацком разноцветном коломбиньем я на канате времени стою.
– Страховку мне, страховку мне, страховку! Иначе – непременно упаду.
И буду, на опилках задыхаясь, я проклинать и путаться в сети,
Меня багром утащат из манежа Его Величества придворные шуты.
– Постойте, я ещё умею… Жонглировать и на руках стоять.
– Дохлятина, нам портишь ассамблею, иди на кухню скатерти стирать.

Я больше не буду загадывать
В обмен на ваше лицо,
Уродливой Эльзой потягивать
Бордовое с кровью винцо.
Уютно свернувшись калачиком,
Пусть спит горностай на груди.
И мнится, что вы уже скачете,
Лицо узнаю… Что среди
Садовых дерев промелькнуло
И снова упало на склон,
Я голову ниже нагнула,
Увидеть губ ваших излом.
У Эльзы разбилась икона.
У Эльзы нет прав на вопрос.
Всего безобразней корона
Из мягких и светлых волос.

Вот бывает, мир разверзнет хляби,
И начнёшь глотать его взапой.
Пашешь пустоту под видом зяби,
Ковыряя вилкой, как слепой —
Плоть запретов, выбитых в скрижалях,
Не учтённых ни одной главой.
Думаешь поспешно, уязвимо —
Не сдалось мне собирать весной,
Всё, что я под зябь похоронила —
Кроме той, уверенной, седьмой.

Как здорово! Как это прозорливо —
Мораль под ситуацию менять.
В конце концов, вы можете красиво —
Релятивизмом всё это назвать.
Мораль – вам не дерьмо,
Она не принимает
Ту форму нужную его
В текущем дне.
Она ломается и отмирает,
И не скулите, что теперь на дне.

Быть мне белою кобылой
В сказочной стране лугов.
Ветреной и легкокрылой
В табуне из облаков.
Быть царевной-заводилой,
Тонны отпускать грехов.
Никогда не быть постылой,
Убегать из-под замков.
Нарицательной Сивиллой
Обходя всех пастухов,
Пусть меня поймает силой
Кто-то не из слабаков.

Я филолога слушала долго
В ветхом клубе сквозь дырку в крыше.
Я в него влюбилась по горло,
Стала тише стареющей мыши.
Режу шею ребром в линию —
Показать, где любовь выше,
В косы вставила белую лилию,
Вспоминаю, как крыши ниже —
Оба глаза его святостью,
Озарялись под мощью софита,
Говорил о Содоме он с радостью,
Гладя щёку, что чисто побрита,
Я от счастья вспотела сразу,
Захотелось стать его кроссами,
Получить от него заразу
И рыдать над его вопросами.
Лечь под дверью маленьким ковриком,
Пусть всю жизнь вытирает ноги.
Да на крайний, он мог быть историком,
Я б стирала тогда его тоги.

Моё виденье непреложно,
Я буду с вами вновь на Вы.
Все ваши шутки осторожно
Из памяти удалены.
Так жалостно и безнадёжно
Скребёт когтём сомнений суть,
Ищу лазейку, где возможно
Всё, сокрушая, повернуть.
Я вижу, Вам совсем несложно,
Как из слогов тугая плеть
Все хлещет, хлещет мне по телу,
Из-под руки моей смотреть.
Кто будет более достоин
Всецело выглядеть в анфас,
Я – суетлива, Вы – спокоен,
Зачем шепчу: Бог даст… Бог даст…
Пусть овладеет Мефистофель
Остатком гордости моей.
Случалось пасть и с высших кровель,
Не доводилось лишь больней.

Одна мне дама написала гневно,
Что все стихи мои недалеки.
От них ей нездоровится и нервно,
Что с матом пишут только дураки.
Привет вам, Маяковский и Есенин,
Идите пейте дальше свой портвейн!
Сейчас строга мораль в литературе,
В ней нету места для подобной дури,
Что даже вам отказано в фактуре.
Не говоря уж о моей халтуре.
Причём прочла меня от корки и до корки,
И села мне писать рецензии, что колки.
Подумалось, наверно, не модально
Та дама пишет, а скорее – гениально,
Из муфт озябших рук не вынимая,
Строчит – Стояла стужа злая,
И с поволокою её глаза
Грозят в ничто испепелить, кося.
Дрожа в коленях заглянула к ней,
А там стихи давно минувших дней.
Все правильно, сапожник без сапог,
От этого, кто хошь бы занемог.
Я написала ей, что мол – целую,
Боготворю, ценю. Рискую
Ваш гнев направить на себя —
Так верно критикнули Вы меня.
Ответ Ваш буду ждать с посыльным,
И ночью не сомкну я глаз.
Вы мне одна – рецензией чернильной —
Одна мне и рассудок и указ!
Склонила голову к бумаге,
Мне стыдно на неё смотреть,
До этого жила я в мраке!
Ну что ж, пойду в спортзал – потеть.
А, может, не сдалось моё ей фото,
Как прецедент нижайшего полёта?

Срок годности – удар в висок,
На мысль печальную обрёк,
Вот так живёшь и невдомёк,
Что ты не тот и весь поблёк.
И краска выцвела со щёк,
С щелей посыпался песок,
В глазах не ярок уголёк,
Да и умищем недалёк.
Не лезет в рот торта кусок,
Что пекарь мне вчера испёк.
И рост мой как-то невысок,
А, может, сбегать мне в ларёк?
Ведь надо сроку ставить блок.
Сижу одна среди тревог,
Идёт с бутылкой диалог,
Сосед мне притащил малёк
И сам свалил, нет, нет – утёк,
Я видно кинула намёк —
Чтоб на диване он прилёг,
А он в сандальях за порог.
Кричу ему, что жду звонок,
Он – У тебя же вышел срок!
Вот мне урок, ей-ей, плевок.
А ведь остался б на часок
И не взвела бы я курок,
Не появился б некролог,
Что, мол, соседа срок истёк.
Я не хотела, видит бог,
Так получилось – мост он сжёг.
Сама себе я не пророк
И в горле до сих пор комок —
Сочувствия к нему залог.
Тяжёлый рок – без подоплёк,
Он как зияющий упрёк.
И если ты слегка двуног,
То твой хард-рок —
Всему свой срок!