Аркадий Пасман - Сонеты и венки

Под каменной десницей Командора…

Под каменной десницей Командора,

Ты вспомнишь всё, что в жизни совершил,

И прошлое развеется, как мОрок,

Ведь ты попал туда, куда спешил,

Невыносима мраморная тяжесть,

Она тебя готова раздавить,

Но ты упрямо истукану скажешь –

«Я это сделал. Можно повторить.

Да, мы по разным правилам играем,

Так что судить не стоит свысока,

За то, что жребий сами выбираем,

Поверьте мне, цена невысока!»

Москва. Январь. Белым-бело кругом.

Хруст снега под отцовским каблуком.

3 ноября 2019 г.

Хруст снега под отцовским каблуком,

Большой Каретный спит под небом звёздным,

Мне этот двор, как мой портфель знаком,

Четырнадцать. Я скоро стану взрослым.

Хруст сухаря звучит как хруст костей,

Писк крысы в спёртом воздухе темницы.

Я – сам себя предавший Галилей.

Мне двадцать восемь. Время репетиций.

«Мне – сорок два…», непрошено напомнил

Хруст ампулы, раздавленной в руке,

И злые, привередливые кони

Куда-то проскакали вдалеке,

И нет уже ни славы, ни позора,

Под каменной десницей Командора…

Когда Господь задумал этот мир создать,

Божественными планами движим,

Нам никогда, как видно, не узнать,

Нет никого, кто был бы рядом с Ним.

В звенящей, первозданной пустоте

Клубилась воля вечного Творца,

Блистающие ангелы – и те

Созданье всемогущего Отца!

Они, безмолвной, белой гурьбой

Носились, словно стая мотыльков,

И Бог тогда повлёк их за собой,

Туда, где будет лучший из миров,

И вывел из безвременья тюрьмы,

Из ничего, из хаоса и тьмы.

Из ничего, из хаоса и тьмы

Невероятно трудно созидать…

И самые блестящие умы,

Не в силах высший замысел понять

Так и птенец, что спит за скорлупой,

Не может смысл полёта осознать.

Так и во тьме блуждающий слепой

Дороги не сумеет отыскать.

Поэтому, нельзя, как не крути,

Понять хоть в чём – то помыслы Его,

И разум это может привести

В растерянность, и больше ничего

Он, мудрый, точно с чего начать -

Сперва, он свет решил Вселенной дать.

Сперва, он свет решил Вселенной дать –

Свет породил, и тьму отринул прочь,

Лишь часть её оставив, чтоб создать

Нам, отдых предвещающую ночь.

И Свет сиял, и радовал глаза

Пока лишь только Бога одного,

Да ангелов святых, чьи голоса

Приветствовали пением Его.

Он солнце запустил в небесный путь,

По куполу хрустальному небес,

И поразмыслив в тишине чуть-чуть

Создал вдобавок чудо из чудес

Средь облачной развесив бахромы

Луну и звезды, всё, что видим мы.

Луну и звезды, всё, что видим мы-

Неспешное движение планет,

Поток метеоритной кутерьмы

И росчерки стремительных комет,

Негромкий шёпот Млечного пути,

Рокочущий галактик разговор,

Рев черных дыр, что в пустоте летит-

Сливаются в один небесный хор.

Сверкала небосвода синева,

Её Творец над миром развернул,

Придирчиво не раз Он и не два

Все оглядел, и головой кивнул.

И тем, труды над небом завершил.

Потом Он твердь земли от моря отделил.

Потом Он твердь земли от моря отделил,

И волны хлынули на девственный песок,

И первый дождь на первый лес пролил,

Был воздух чист, а горизонт высок,

Седые горы устремились ввысь

Могучим гребнем ледяных вершин,

И водопады в миллионах брызг

Рвались свирепо к зелени долин.

Вода, бурлящей, бешеной струёй,

Дробила камни в яростной борьбе,

И Бог тогда ей даровал покой,

Заставив русло прорубить себе.

И укротил воды свирепый нрав,

Могучею рукой границу указав.

Могучею рукой границу указав,

И этим навсегда закон определив

Извечной смены дней, ночей, снегов и трав

Неслышной, как прилив, сменяющий отлив,

И вот, впервые Время потекло,

Мгновенья оставляя позади,

И Прошлое сквозь тусклое стекло

Глядит нам вслед, и нет к нему пути.

И мир был восхитителен, но – пуст,

Бессмысленна судьба его была…

Но эта неосознанная грусть

По Божьей Воле, навсегда ушла.

Он следующий шаг определил -

И тварями леса и воды населил,

И тварями леса и воды населил,

И пеньем птичьим зазвенела высь,

Орел лениво к солнцу воспарил,

В листве шуршащей светлячки зажглись,

Олень пугливый пролетал стрелой,

Косматый лев в густой тени лежал,

И диких пчёл трудолюбивый рой

Над ярким лугом весело жужжал,

И в этой пестрой суете земной,

Где всё свистит, рычит, пищит, мычит,

Порой одну зверушку от другой

Ну, просто невозможно отличить!

И наш Создатель, как всегда был прав,

Дав имя каждому, и вид, и цвет, и нрав.

Дав имя каждому, и вид, и цвет, и нрав,

Он отпустил создания свои.

Бродили вепри средь густых дубрав,

В тенистых рощах пели соловьи,

Дышало всё покоем и теплом

И безмятежно жизнь зверей текла,

Ведь Смерть своим бесчувственным крылом

Сюда еще проникнуть не могла

Волк и ягненок пили из ручья,

Голубка с ястребом кружились в вышине,

И дружная звериная семья

Не знала бед, довольная вполне.

Всевышний позаботился о них,

Устало бросив взгляд из-под бровей густых.

Устало бросив взгляд из-под бровей густых,

Он подивился мира красоте

В нём было столько радостей простых,

Таящихся в беспечной суете,

Метели филигранная стена,

Трепещущий ольшаник на ветру,*

И нежно голубая белизна

Кувшинки, что раскрылась поутру.

Придирчиво всё созданное Им,

Бог оглядел, кивая головой,

И был доволен – именно таким,

Хотел он видеть мир подлунный свой.

Моря, и горы, и леса прошёл -

В творениях своих изъяна не нашёл.

(*поклон Б.Пастернаку)

В творениях своих изъяна не нашёл,

Ведь в совершенстве недостатков нет.

Так дуба мощного несокрушимый ствол

Стоит не изменяясь сотни лет

Так в глубине, стремительный дельфин

Скользит беспечно, вольно и легко,

Так на заре пленительный павлин

Чудесный хвост, вздымает высоко,

Всем нашим миром правит Красота,

Несущая и счастье, и покой,*

Нам эта воплощенная мечта

Дарована Создателя рукой!

Он оглядел творенья рук своих,

И, улыбнулся, указав на них.

(*поклон А.С.Пушкину)

И улыбнулся, указав на них,

Доверчиво теснящихся у ног,

Невзрачных, ярких, маленьких, больших -

Для них уже Он сделал все, что мог,

Он накормил их сладостью плодов,

Хрустальною водою напоил,

И зелень шелестящую лугов

Ковром, под синим небом расстелил.

Не ищет благодарности Творец,

Да звери и не в силах осознать

Всё то, что совершил для них Отец,

Всё то, что захотел, и смог, им дать.

Но он не стал их наделять душой,

И произнёс – «Да, это хорошо!»

И произнёс – «Да, это хорошо!»