Ирина Батый - Поэзия и грусть садов Петербурга. Стихи

Но, обернувшись, встретила я взгляд
лишь петербургского интеллигента.
Ужели Ангел? Ведь его наряд
венчает зонт да плащик из брезента.
И, кстати, от чего он так сутул?
Сидел всю жизнь над грудой книжек,
погоню за рублём и суету
считал других достоинств много ниже?

Быть может, это крылья за спиной?
Его собрата на столпе Александринском
расправлены, дивя нас шириной,
как высью Исаакий исполинский.
О, посмотрите, в высоте и там
фигуры ангелов нас привечают.
Наш путь земной, речной и по мостам
своим благословением венчают.

В каменной одежде Питера персона.
Днём, взамен горящего в ночи неона
на проспекте Невском – яркие вазоны.
О, для украшенья есть всегда резоны.

Звёздочки цветные венчиков Петуньи
распахнулись в вазах словно рты болтуний.
Что, благоухая, запахом дурманят
и, слегка кивая, манят, манят, манят.

В вазе-будуаре цветики толпятся.
Людям с тротуара полюбиться тщатся.
Крики их беззвучны, выпрыгнуть – бессильны.
Стоя неподвижно, лишь глядят умильно.

Сонных горожан встречают каждым утром,
что бегут куда-то, тем не менее, шустро.
Съёжившись в дожди, в жару раскрывшись томно,
милые Петуньи – светлые на тёмном.

В каменной одежде Питера персона.
Выглядит богато он, определённо.
И как украшение его наряда,
видно, неспроста, Петунии, вы взяты.

Он не зря зовётся – Петербургский сад!
Трудно в нём застать хорошую погоду.
Он как будто посетителям не рад.
Неприветливому городу в угоду
нынче холодно в Михайловском саду.
Ветер хлёсткий в лабиринте троп гуляет.
Липы, что аллейками бегут к пруду,
медоносные бутоны осыпают.

Как же коротка цветения пора
в небогатой на тепло и свет долине.
Мало люди добывают на-гора
солнечных лучей, увязнувших в трясине.
Насладиться чудным запахом цветов
есть у горожан лишь краткое мгновенье.
Но для тех, кто к встрече не готов,
мимо пронесётся лето, к сожаленью.

Лето движется во времени, бежит.
Этот бег с недоумением наблюдаю.
для чего оно так к выходу спешит?
Безответно я пространство вопрошаю.
Для чего спешит покинуть отчий край,
Оставляя нам туманы и прохладу,
унося с собою милый сердцу Рай?
Мёртвый, зимний сад подобен в чём-то Аду.

Ведь и так несовершенен этот мир.
Доказательства? Есть множество примеров!
Не похожа жизнь людей на лёгкий пир:
тяжела она, назойлива не в меру.
Верно, для того и этот старый сад,
чтоб могли утешиться в душе немного
люди, долго терпящие жизни Ад,
ищущие мир отличного, иного.

Летом карнавал в Михайловском саду.
Жмутся клумбы, полные цветов, к тропинкам.
Стаи птиц танцуют самбу на лету.
С крон спадают серебристые дождинки.
Шум дорог доносится из-за оград.
Тишины нет и в самом зелёном царстве.
Топот резвых ног и крики невпопад,
смех и песни полнят праздника богатство.

Хорошо быть вместе, прочь убрав барьер.
Пусть и понарошку всё, как в балагане.
И примерить маски – «Дама», «Кавалер» —
главных лиц в утопии, в самообмане.
Как в театр прийти из жизни не смешной
и провозгласить местечко – райским!
В пьесе, что дают здесь, позитив сплошной.
На кулисах – старый сад в цветенье майском.

Если сбросить оземь гнёта вертикаль,
позабыв заботы, утереть с глаз слёзы,
в райском месте всё – не страшно и не жаль,
и смешными кажутся угрозы.
К вольной жизни всех уводит лабиринт
вдоль закрученных по саду линий.
Этого аттракциона мирный вид
служит словно бы сюжетом для картины.

Из Музея, оторвавшись от картин,
в окна смотрят люди на красоты сада.
Рвение художников достичь вершин —
очевидная для них, пустая трата.
Разве можно красками отобразить
прелесть совершенного, живого мира?
Невозможно душу в копии явить,
разве только слабо очертить пунктиром.

Все картины в Русском говорят о нём:
об утраченном давно цветущем Рае.
Рай присутствует в сюжетах как фантом —
даже в городе, где зло преобладает.
О, душа тоскует в городской среде,
ведь имеет камень серые оттенки.
Их унылости не рада как беде
и спешит раскрасить каменные стенки.

Много тратит сил, старания, ума
на художества унылый человек.
У богатых для затей есть денег тьма.
В этом убеждает нас ушедший век.
Чем знатней строитель, тем чудней проект,
он тяжеловесней, шире, круче ввысь.
Словно требует от прочих лиц респект
к тем, кто на вершину забрались.

Замок, ярко выкрашенный в красный цвет,
высится в соседстве с садом пирамидой.
Бедный Павел! И спустя две сотни лет
участь горькая страдальца не забыта.