Бахтиёр Ирмухамедов - Избранные нетленки в одном томе

Здесь не встретишь правителя чести,
Не найдёшь предводителя зорь,
А с рабами корысти и лести
Ты о совести лучше не спорь.
Здесь не станет ни другом, ни братом
Ни бедняк, ни – тем боле! – богач.
Окружённый хулой и развратом,
Ты невинной душою не плачь.
Здесь в безумии зависти алчной
Попирается воля небес:
Каждый продался подлости мрачной,
Как носитель коварного бес.
Здесь тебя не поймут, но заставят
Пить болотную гадость карьер,
И тебя же мерзавцем ославят
И повесят потомкам в пример.
Здесь свободе твоей не ужиться;
«За» и «против» обдумай и взвесь.
Будет солнечное дорожиться,
Если души очистятся здесь.

Воздух промыт дождём,
Свежесть и благодать.
Выйдем с тобой вдвоём
Радугой подышать.
Милая, улыбнись! —
Тучи ушли от нас.
Золотом льётся высь
Вглубь осиянных глаз.
Мир обновлённый – свят.
Примем же эту новь.
Если сердца стучат,
Значит, жива любовь.
Это, поверь, не сон.
Просто всё то сбылось,
Что предсказал нам клён
Магией прежних грёз.
Нам хорошо вдвоём
В светлом просторе глаз.
Что же, вернёмся в дом:
Тучи вдали от нас.

Я наблюдал цветенье розы
И жизнь, и смерть её, и прах.
Её оплакивали росы,
И угасал печальный птах.
Но лишь заря златые косы
Взметнула в новой синеве
Уж не скорбели больше росы,
И пел презвонко соловей.
И даже я, забыв про слёзы,
Глядел вовсю, заворожён,
Как на кусте усопшей розы,
Родившись, полнился бутон.
И будто не было вопроса:
Чего мы ради на земле?
В саду ж цвела другая роза
В любви, заботе и тепле.
И вновь в саду витают грёзы,
И вновь лазурь без облаков…
Но не забыть мне первой розы,
Её душистых лепестков.

В полумраке молельни,
Отовсюду гоним,
Он стоит на коленях
Перед ликом Твоим.
Не проситель, не грешник,
Не предатель, не вор,
Он не жалкий приспешник
Тех, кто множит позор.
Не из праздного чувства
Пред Тобой пилигрим —
Хочет знать он изустно,
Что Ты сделаешь с ним.
Ты невидим веками,
Устрашающе нем,
Не потрогать руками,
Только лик на стене.
И хоть ведает странник,
Как Тебя ни проси,
Не откроются тайны,
Не сойдут с небеси,
Он стоит на коленях,
Но не шепчет мольбы
В полумраке молельни,
В полном мраке судьбы…

Этот ветер восточный,
Этот ветер хмельной
Разбудил меня ночью,
Будто знался со мной.
Я спросил его: «Ветер,
Что ты ищешь во мне?».
Ветер тихо ответил:
«Шаганэ, Шаганэ».
Я сказал ему: «В грустной
Русской вьюге-пурге
Про персидские чувства
Знал Есенин Сергей.
От земель Алазани,
Хорасанских огней
Долети до Рязани
И найдёшь Шаганэ».
Ветер веял и слушал,
Но понять не хотел,
Что в пустынную душу
Он сейчас залетел.
И, наполнив собою
Все пустоты души,
Ветер странной мольбою
Растворился в тиши.
И я мучился ночью,
И не знал, что со мной…
Ах, ты, ветер восточный,
Ах, ты, ветер хмельной!

Утром проснёшься рано,
Выйдешь в цветенье сада,
Воздух вдохнёшь тюльпанный,
Воздух любви и лада.
Встретишься взглядом с полем,
Сердцем коснёшься неба —
И все былые боли
Вмиг превратятся в небыль.
Нежным цветеньем сада,
Тонким узором света
В душу войдёт услада
Новой весны пометой.
Радостной певчей птицей,
Веткой весёлой вербы
Ты не сумеешь не впиться
Светлой надеждой в небо.
Яблоня белую пудру
Сеет в эфира недра
И сочетает мудро
С легким дыханьем ветра.
Краски рассвета сочны —
Синий, зелёный, красный.
Слейся с природой прочно:
Утро твоё – прекрасно!

Зачем ты вышла из меня?
Зачем ты вылеплена мною
Из ветра, моря, звёзд, огня
И из тропического зноя?
Творенье страсти и мольбы!
Плод одиночества и плача!
Ты – жертва сломленной судьбы,
Которой выпала удача.
И лишь осталось жизнь вдохнуть
В мечтой рождённую фигуру,
Но… предстоящий грешен путь…
И я в слезах разбил скульптуру…

Не сохранить души во злате,
Не поумнеть в «шестой палате»,
И в спину нож войдёт без боя,
Хоть на груди «Звезда Героя».
Не избежать судьбы упадка,
Когда в рассудок въелась взятка.
И в норке мыши нет спасенья
Ни для какого поколенья.
И слабый дух не скроет важность.
И всеохватная продажность
Нам не заменит добродетель,
Как при вязаньи спица – петель.
Мы почему-то совесть чистим
От прописных моральных истин;
И почему-то год из года
Нас всё же терпит мать-Природа.

Из Библии мы знаем, что Господь
Шесть дней потратил на творенье мира:
Создал вначале небо из эфира,
А после землю и живую плоть;
Создал Он звёзды, солнце и луну,
И в день шестой творенья – человека,
Чтоб был всему владыкой век от века;
А в день седьмой почил, уйдя ко сну.
Замыслил верно Бог, да не избег
Ошибки роковой в своём творенье:
Жаль, ослепило Бога озаренье —
И появился подлый человек.
Бог был один. Терзаем пустотой,
Спастись хотел Он от неё трудами
И… натворил!… Последствия пред нами…
Уж лучше б Он почил и в день шестой!

Ты – женщина, с которой мне спокойно,
С которой я могу быть искренним во всём,
Которая покорно непокорна,
Как тихая вода пред ветром и огнём.
Ты – женщина, несущая свободу
Моей душе, мечтаньям и стихам.
Пусть я не нужен своему народу,
Но нужен я тебе: ты мой судья и храм!
Ты – женщина, последняя, наверно,
Из рода тех, кто сохранил в себе
Способность быть, как перед Богом, верной,
Всю посвятив себя любимого судьбе.
Ты – женщина, к которой через вьюгу,
Через соблазны жизни и обман
Я продираюсь, чтоб послушать фугу
О том, что всё ж рассеется туман.
Ты – женщина, умеющая мудро
Не обращать внимания на зло.
И каждый день я, просыпаясь утром,
Твержу себе: с тобой мне повезло!

Есть люди,
которым
плевать в мою душу
приятно.
Есть люди,
которым
плевки
возвращаю
обратно.
Есть люди,
для коих
мне жалко
бывает
плевка.
Есть люди,
которых
не примет
в себя
и строка.
Есть люди,
подобные
ветру
порывами
слов.
Есть люди,
сравненье с которыми —
скорбь для ослов.
Но есть и такие,
которых
осталось
не много;
Для них
не найти мне
достойного слога;
Пойду и в разведку я с ними сквозь пламя огня!
Да вот лишь вопрос:
а возьмут ли
с собою
меня?