Алексей Сыровежкин - Последний станет первым – первый станет последним

Терзаемый бессонницей тревожной,
Этой болезнью всех безутешных душ,
Когда тюрьмою становилось ложе,
Я проклинал весь мир и свой недуг.

Над человеком насилие беспощадно ночи,
В своём плену душа беспомощно дрожит,
На провидение и небеса ехидно ропщет,
Продолжая тлеть в очаге сомнения и лжи.

Противоречия нам разум потрошат,
Мы слепы, слабы, но ненасытны,
Мы познавали святость и разврат,
Но ни в чём успокоенья не достигли.

И перед ангелом смерти рыдаем мы трусливо,
От покаяния пьянея, о пощаде молим мы его,
Чтобы вновь грешить, пока остаются силы,
Пока нас услаждают лицемерие и зло.

Чтобы отдаваться фантазиям безумным,
Продолжая существовать с равнодушием, натугой,
Влача свой век преступно, завистливо, угрюмо,
Терпя инстинктов гнёт, болезни, бедность, ругань.

Мы с самолюбованием удовольствия вкушаем,
Зная, что избежать не удастся расплаты,
Ненавидим себя и постепенно разрушаем,
Подражая и смеясь, но лишь забвению мы рады.

Когда-то я свои обожествил желания,
Но осталась лишь разочарования трясина,
И я столько лет бежал от осознания,
Что эта жизнь пуста, невыносима.

Изгой, осудивший и бросивший всех,
Осуждённый и брошенный всеми,
Я неделями не видел солнечный свет,
И по сей день моей тюрьмы заперты двери.

Но я так отчаянно хотел эту тайну раскрыть —
Почему люди жестоки, несчастны и безумны,
Почему справедливости нет и о ней приходится забыть,
Почему наша жизнь так трагична и абсурдна?

И мне предстал грозный дух, что поведал обо всём,
Благодаря которому я презрел иллюзий вкус,
Пугающе прекрасный, он все границы стёр,
И много лет нерушимым оставался наш союз.

Я слышал голоса, и моя пылала кожа,
Я познавал все изыски святотатства
И терзаем был бессонницей тревожной,
Но в ту ночь мне начали видения являться.

И я видел атомов бесконечный рой,
В глубинах космоса первозданный хаос,
Элементы, коим стать было уготовано звездой,
И как облако газа и пыли уплотнялось.

Гравитация великим архитектором стала,
Избрав центр для первородного коллапса,
А затем тяжёлый прах звёздных предков собирала,
Во вращающийся диск соединяя властно.

Постепенно в центре росла температура,
В честь нового цикла жизни загорался свет,
Гармония во всём и лишь видимость сумбура,
В одной плоскости стартовало движение планет.

А на одной из них миллионы лет спустя
Химическая эволюция перешла на органический этап,
Образовав первые живые клетки, ещё не знавшие ядра,
И генетический код, что по сей день хранится в нас.

Неразрывна связь мельчайших элементов,
Недосягаемо для разума и чувств их переплетение,
Но век за веком в той лаборатории я наблюдал эксперименты
И заглянул в каждую каплю, где сменялись поколения.

Застывала лава, бурлили и кипели воды,
Неуютна и враждебна была эта колыбель,
В кузнице времён медленно росли породы,
И в зарождающейся атмосфере моя витала тень.

Эти крошечные создания выделяли кислород,
Предвосхитив многоклеточных организмов появление,
Беспощадный отбор и наиболее успешных популяций рост,
Прогрессирующее разнообразие грибов, животных и растений.

Они покорили сушу и небо, преобразили невзрачную пустыню,
Заселили каждый мира уголок, и я ощутил с ними родство,
Нашёл те частицы, которые моё тело составляют ныне,
Что были разбросаны в разных частях мира того.

В их телах медленно зрели и развивались чувства и души,
Добытое топливо шло на развитие нервной системы,
Что множит знания, и вместе с которой рождаются муки,
Но это жертва ради адаптации, пока слабый сходит с арены.

Неписаные законы развитие видов направляли,
Но равновесие хрупкое пошатнулось незаметно
В момент, когда биосферу появление роковое ожидало
Нового сверххищника где-то в африканских недрах.

И я видел ночь, когда за прегрешения свои
Обезьяна получила в дети человека,
Похотливый вирус разрушений породив,
Цветущую природу и единство мира предав.

Того паразита, что беспощаден, лжив и крив,
Которого не изменили мирозданья вехи
И который в честь своей глупости воздвиг
Иерусалим, Ватикан и Мекку.

Годы шли, черепа мамонтов трещали,
Вслед за охотой шёл кровавый пир,
Менялся климат, виды вымирали,
А человек всё дальше на север уходил.

Плодившиеся народы друг друга истребляли,
И разрастался кровожадных победителей гарем,
Мужчин и стариков резали, распинали и сжигали,
А женщин и детей насильники-герои уводили в плен.

Плодородные земли в пустыню превращались,
Люди оскверняли всё, к чему успели прикоснуться,
Они гордились орудиями смерти от лука до пищали,
Благодаря которым могли в кровь невинных окунуться.

Миллионы глупцов, общества презренные отходы,
Подобно дикарям, приказам вождей повинуются покорно
И ритуально празднуют уничтожение себе подобных,
Ради наживы и почёта встают под кровавые знамёна.

Голод их неутолим, а запросы всё так же непомерны,
Для спасения от них на Земле не осталось больше мест,
И они непрерывно чью-то жизнь приносят в жертву,
Слова пустые повторяя – революция, свобода и прогресс.

Они крушили империи и расстреливали детей во имя идеала,
Депортировали и сжигали целые народы, воровали без разбора,
Создавали ракеты и взрывали города, дабы писаться продолжала
Человечества история – эта летопись преступлений и позора.

Всех непокорных, недостойных ссылали век за веком
Тихо гнить и голодать в тот суровый край, что на севере лежит,
Где заключённые строили дороги, города и перекрывали реки,
Пока они воспевали величие, что воздвигнуто на страданиях чужих.

Они владеют сырьевым придатком, где живые все осуждены
Помогать выкачивать ресурсы из вечной мерзлоты,
Чтобы в других частях мира строились роскошные дворцы,
Там, где не слышны мелодии, что рождают кандалы.

Бескрайняя рабская страна, что закована во льды,
Где из земли бесплодной трубы гигантские торчат,
Изо дня в день исторгающие ядовитые пары,
И свалки обитатели трусливо прячутся, дрожат.