Михаил Зайцев - Дорогие сердцу лица

Ну как не выглянуть, не встретить
Душой попутчицу свою,
С которой вместе на рассвете,
Еще не выспавшись, встаю?!

И мы идем неспешным шагом.
Овраг проходим, поле, ток.
И друг за другом добрым взглядом
Следим, не потеряться чтоб.

Над леском, деревней,
Тропкою, рекой
Разлился вечерний
Благостный покой.

Над крестьянской хатой
В темных небесах
Звезд голубоватых
Светятся глаза.

В хате над колыской
Женщина сидит.
Наклонившись низко,
На дитя глядит.

Кутает ребенка
Потеплей до пят —
В голубых глазенках
Звездочки блестят.

Спит младенец в хате,
Весь закутан в шаль.
С неба Божья Матерь
Смотрит, как печаль.

Глянешь утречком в окошко —
Светом залита дорожка,
И на ней роса дрожит.
Между капелек бежит —
Не задеть бы! – время наше.
Нет его милей и краше,
И оно спешит, спешит…
И зовет в широки дали,
Светом залитые, тьмой.
Где мы многое видали
И вернулись вновь домой.
Чтобы утром полегоньку
В рассветающей тиши
Выйти, времени вдогонку
Крикнуть: время, не спеши!

Ни коня, ни воза.
Посреди зимы
Ждут-пождут мороза
На печи пимы.

И душе охотца
Шуток и всерьез
Крепкого морозца
До веселых слез!

Но по всей Росее
В январе
Дождик мелкий сеет —
Лето на дворе!

Дремлет речка в берегах.
Месяц над водой
Наставляет ей рога
С тучкой молодой.

Из речных объятий лишь
Выскользнул и вот
Шепотом волнует тишь,
Сладко тучке лжет.

Понимает речка: юн
И в желаньях лих,
Да и род его от лун
Переменчивых.

Тучка что? Была – сплыла.
Он опять за то ж:
К речке льнет, и ей мила
Сладостная ложь.

И те, которые сказали,
Что все на свете – суета,
Они, бесспорно, в этом зале —
Дымок пускают изо рта.

И те, которые сказали,
Что все на свете – красота,
Закусывают в этом зале
Остатком рыбьего хвоста.

И те, которые сказали:
«Ни красота, ни суета»,
Конечно, тоже в этом зале —
Читают лекцию с листа.

И те, которые сказали:
«И красота, и суета», —
Без всяких яких – в этом зале
У них надежные места.

А тот, который все сказал
О сущности всего земного,
Стоит за сценой, смотрит в зал
И – плачет.
И – не вспомнит Слово.

Испугаюсь взгляда старика!
Словно перед дальнею дорогой,
Жгучая щемящая тоска
К сердцу хлынет;
В комнатке убогой
Станет мне спокойно и светло.
Вслушиваясь в речь его простую,
Не скажу, что вот, мол, повезло, —
Вместе с ним по весям затоскую.
Наяву увижу, как во сне,
Раннею-прераннею порою
Босиком идущим по стерне
Со стихом – целебною травою…

Погрузившись в свои размышленья
О душевной людской красоте,
Забывал принимать он решенья
В повседневной мирской суете.
То купить позабудет картошки —
И сидит на пустом кипятке.
Пацаны выбьют стекла в окошке —
Пишет буквочки на сквозняке.
Вычищает от въедливой пыли
Мысль и чувство высоким огнем…
Вскоре люди о нем позабыли.
Да и время забыло о нем.
Но на время забывчиво время!
В неизбежные «против» и «за»
Распахнуло скрипучие двери —
Чудным светом кольнуло в глаза!
И когда в захудалой каморке
Неизвестную книгу нашли —
Встрепенулись истлевшие шторки
И сиренью в окне расцвели!
И когда пролистнули страницу,
То худая рубашка его
Превратилась в небесную птицу,
В щебетанье, полет, торжество!

Не возгордись!
Неси свой крест смиренно.
Толпе внимай, но сам держись вдали
Ее, поэт! Твой голос дерзновенный
Пройдет и небо, и пласты земли,
Дойдет до тех, кто разумом высоким
Был неподкупен, кто презрел беду
Остаться в жизни сирым, одиноким
И не пошел у лжи на поводу.
Им – не прощай!
Прощают только слабым,
Которых выбрал случай, а не путь,
И никогда не думай, что пора бы
Остановиться и передохнуть.
Тебе не раз в сомненье и печали
Придется чашу скорби пригубить,
Но верь в свой путь!
В конце его, в начале
Не презирать готовься, а любить…

С непокрытой головой
На лугу стою,
Сушит ветер луговой
Голову мою.

Колет пятки мне жнивье —
За густым овсом
Детство милое мое
Мчится колесом.

Вдалеке отец и мать,
Бабушка и дед…
Ну а дальше – не видать,
Дальше – белый свет.

Я знал, что к озеру вернусь.
И, не отыскивая брода,
Незамутненная природа
Ко мне шагнет, и я нагнусь,
Чтобы испить воды печальной.

Волна неспешно подойдет,
И доверительно, послушно
Затараторят наши души,
Как птицы осенью холодной
Пред отправлением в полет.

Когда же Сыну твоему
Вбивали люди гвозди в руки,
Скажи, Всевышний, почему
Глядел молчком на эти муки?!
«Распни его, чего тут ждать!» —
И заалела кровь на коже…
Толпу ты мог бы покарать,
Но ты молчал… Скажи мне, Боже,
В чем замысел твоих идей
На этом свете черно-белом?
Омывший кровию своей
От их грехов, людей не сделал
Красивей. И тебе ль не знать —
Не возвеличить их природу!
Но как ты Сына мог отдать
На растерзание в угоду
Толпе глумящейся, скажи?!
В ответ взмахнешь десницей строгой? —
Тогда меня и накажи,
Но сына моего не трогай!

Слышу голос за спиной
В солнце, в дождь и в хлопья снега:
«Я – небесный и земной,
Я есть Альфа и Омега».

Я-то знаю, кто Ты есть,
Я в Тебя с пеленок верю,
Душу, сердце, совесть, честь
Я всю жизнь Тобою мерю.

Но опять Ты за спиной
«Я есть Первый» повторяешь.
Что ж Ты делаешь со мной,
Если мне не доверяешь?!

Господи, как высоки
Выси твои и дали!
С легкой твоей руки
Сеяны наземь печали
Лунных и млечных рек…
Ты узнаешь, Всевышний,
Это же я, человек,
Рву твои звездные вишни.
Это же я на земле
Жду сокровенного знака
В гневе ли, милости, зле…
Не узнаешь, однако…