Павел Сомов-Заламский - И снова день, как прошлых сотни…

Мне двадцать шесть, стою я гордо.
Не опечален, не взбешён.
Но всё ж у праздничного торта
Немного я опустошён…

Скопил в уме немало книжек,
Иллюзий битого стекла,
Но так и нет своих детишек
И нет уютного угла!

Нет ничего! Ужель не нажил?
Не накопил? Не удержал?
А всё читал, писал, бродяжил
(Без дела вроде не лежал).

Зимою этой всюду слякоть,
Но главным всё же наделён —
Умею я не только плакать
В сетях задумчивых времён.

Дворняге дал сегодня хлеба.
Во взгляде с прежним озорством
Я любовался синим небом,
Идя в костюме деловом.

Пусть не сложилось больше выжать
Из жизни этой ни гроша —
Могу ходить, смотреть и слышать,
Приятной свежестью дыша.

Мне двадцать шесть, стою я гордо!
Хоть в чём-то и опустошён,
Одно я понимаю твёрдо —
Иным богатством окружён!

Мне кажется, что с каждым годом
Зима проходит всё быстрей.
И больше стал я по субботам
Писать задумчивых речей:

Блокнот уже почти забитый
(На завтра – новый покупать).
Неделю я хожу небритый.
Не знал, что можно так устать…

А в понедельник на работу
Опять вставать в такую рань,
Ворчать на хмурую погоду,
В маршрутке слышать злую брань.

И снова день, как прошлых сотни,
И будто жизнь обречена…
А детство, помнится, вольготней —
Ведь не была душа больна!

Ей от чего-то тяжко стало
Нести мешок моих костей…
Всего нам, взрослым, в жизни мало,
С годами делаемся злей.

Пусть я поэт не величайший,
Есть вещи на земле важней:
Пожалуй, в выходной ближайший
Приеду к матери своей.

Молодые горячие годы —
В них сполна я тревоги постиг!
Неподвластные быстрые воды
Унесли ярких дней чистовик.

В универе последние даты
Доживаю под маской шута,
Содрогаясь от мысли: как рады
Мы бывали, съезжаясь сюда!

Роковая любовь в этих стенах
И до боли родное окно…
Нет на свете того, что нетленно —
Уходить всё с годами должно!

Не вернуть, не коснуться, а помнить…
И с тоскою незримой идти,
За улыбкой скрываясь укромней —
И при этом с ума не сойти!

Всё ещё я с густой шевелюрой,
Разлохмачен, шатаюсь, но – трезв!
Ведь без водки своею натурой
Возбуждаю к себе интерес.

Не судите! Мне трудно даётся
Веселиться на третьем десятке.
Отдыхать от извечной работы
Мне, любимые, с вами придётся!

Озорство не губите в зачатке,
Пусть ребячество звонкое льётся!
Будьте рады, что хоть из рогатки
Не стрелять мне пока удаётся.

От заката последние брызги
Догорают в стремлении кротком.
Краснолицые гости от виски
Чуть развязной уходят походкой.

Я сижу, словно гадкий утёнок,
И понять всё никак не могу:
Настоящий я тот, что ребёнок,
Кой подобен для всех дураку?

Или истинный я, когда плачу,
Внемля грёзам в деревне родной,
В тишине задаваясь ночной —
Что же всё-таки в мире я значу?

Кресты, надгробья, а над этим —
Сердца кровавые рябин.
У крон шумит осенний ветер,
Средь мёртвых – я живой один.

Когда-нибудь под эти кроны
Меня положат навсегда.
Шумите, серые вороны,
Не вечны ваши здесь года!

Так странно: я, вдруг улыбнувшись,
Внезапно вспомнил – есть дела!
Осенним холодом коснувшись,
Меня смерть рано позвала…

Недоступная чёрная бездна,
Звёзд далёких живая тоска.
Что же прячет тайна небесная,
Вечным оком смотря свысока?

Есть ли смысл оставить творенья,
Коль клубятся ещё облака?
Неизвестно нам тела паденье,
Что примчать может издалека…

Не замечен пока астероид.
Снова в марте вернутся скворцы.
Видно, помнить поэтому стоит —
На Земле мы всё те же творцы!

Средь надоедливо высокой
Крапивы, сдобренной росой,
Крадусь неспешно, одиноко,
Пьянённый сказочной красой.

Как жаль, мгновенье снова в память
Нырнёт на долгие года:
То будет радовать, то ранить,
Уйдя из жизни навсегда…

Отправлюсь снова на рыбалку,
Берёзу снова обниму.
Пускай не встречу я русалку,
Но всё же – в сказке утону!

…Да только вновь пройдёт мгновенье,
И год за годом будет плыть.
А утро сладким сновиденьем
Не даст его мне позабыть…

Так вот оно простое счастье —
Печаль с улыбкой заодно:
В момент спокойствия и страсти
Лишь миг запомнить суждено.