Леонид Долгополов - Прогулки с Блоком. Неизданное и несобранное

В процессе подготовки текста и комментирования романа Долгополов проделал огромную исследовательскую работу, результатом которой стали не только примечания, но ряд статей и публикаций. Когда Максимов окончательно отказался от написания статьи, стало ясно, что лучше Долгополова это никто не сделает. Возражений не было, но после очередной задержки в «инстанциях» Лихачев предложил добавить в книгу «статью-щит» от одного из правоверных «корифеев» (с этим были связаны обращения к А. С. Мясникову и В. О. Перцову). В итоге Долгополов сделал книгу единолично (в составлении примечаний участвовали С. С. Гречишкин и А. В. Лавров) и так, как хотел. С предисловием Мясникова в 1978 г. была переиздана «берлинская редакция» «Петербурга». Для этой книги Долгополов не только составил примечания, но также, как сам напомнил издательству в письме, «вычитал всю книгу, от корки до корки, выправив и опечатки и описки А. Белого, и неточности А. Мясникова, и забывчивости П. Антокольского (автора послесловия – В. М .). В том, что книга вышла в таком приличном виде, есть немалая доля и моего труда», – отметил он.

В научном отношении «литпамятниковское» издание «Петербурга» может считаться образцовым изданием литературного произведения. Оно включает описание его творческой истории и всех редакций по рукописным и печатным материалам, обоснование текста на основе сравнения редакций, анализ литературных и исторических источников романа, его проблематики – Россия между Востоком и Западом, революция, провокация (только в книге 1988 г., в условиях «перестройки», автор смог окончательно освободиться от цензуры), специфических особенностей произведения (в данном случае – изображение города) и его восприятия современниками. Завершал книгу подробный историко-литературный и реальный комментарий. О качестве и значении работы Долгополова свидетельствует почти стереотипное переиздание «Петербурга» в той же серии в 2004 г. – «почти», потому что дополнения и исправления А. В. Лаврова затронули только примечания.

Сдав в конце 1973 г. рукопись «Петербурга» в издательство, Долгополов подготовил две книги, которые принесли ему известность за пределами филологического «цеха». Вышедший двумя изданиями в «Советском писателе» сборник статей «На рубеже веков» (1977; 1985; второе издание с «частными уточнениями») подытожил сделанное после книги о поэме, показав не только широту интересов автора, но глубину анализа и незаурядный литературный талант. Сборник открывался статьей «Рубеж веков – рубеж литературных эпох», ранее опубликованной под более академическим заглавием «Русская литература конца XIX – начала ХХ века как этап в литературном развитии» (1976). Уже в конце 1960-х гг. у Долгополова сложилась концепция литературы конца XIX и начала ХХ в. как «литературы рубежа – и веков, и исторических эпох», «соединительного звена между ними и одновременно водораздела».

Долгополов попытался втиснуть свою концепцию в прокрустово ложе энциклопедических статей: о русском символизме для «Краткой литературной энциклопедии» и о русской литературе рубежа веков для тома «СССР» третьего издания «Большой советской энциклопедии». Необходимость следовать жестким энциклопедическим стандартам и особенно строгого в таких изданиях политического контроля в сочетании с бескомпромиссностью автора в отношении редакторской правки усложняли задачу даже с учетом благожелательного отношения к нему Редакции литературы и языка издательства «Советская энциклопедия». Первая статья увидела свет в том виде, какой ей придал автор; вторая осталась в его архиве, потому что он не согласился на предложенные изменения. В настоящей книге она печатается вместе с перепиской Долгополова с редакцией: этот «роман в письмах» отлично характеризует как нравы эпохи, так и позицию ученого.

Из написанного Долгополовым наибольшее распространение получила книга «Александр Блок. Личность и творчество», вышедшая тремя изданиями (1978; 1980; 1984) в «Науке» общим тиражом 150 тыс. экземпляров. Не утратившая значения и легко находимая даже сегодня, эта книга со временем выпала из поля зрения филологов и любителей поэзии. Переиздание привлекло бы к ней внимание, хотя о прежних тиражах не приходится и мечтать.

Чем эта книга отличалась от других книг о Блоке, претендовавших на обобщение? Автор так определил свою задачу: «Александр Блок как человек и поэт – вот главная тема книги. Причем обе эти линии исследования – “человек” и “поэт” – в книге перекрещиваются» 25 25 Долгополов Л. К. Александр Блок. Личность и творчество. Изд. 3-е. Л., 1984. С. 3. Эти слова есть во всех трех изданиях. . Вспомним и слова из предисловия к сборнику «На рубеже веков»: «Сама личность – и как писательская индивидуальность, и как “герой” литературы – становилась иной, более динамичной, более восприимчивой эмоционально, уже полностью ощутившей себя втянутой в круговращение исторической жизни. Личность писателя, взятая в соотношении с “героем” его творчества на фоне социально-исторических и историко-литературных сдвигов эпохи» 26 26 Долгополов Л. На рубеже веков. С. 3–4. , – вот что находилось в центре его внимания. Не случайно в книге Максимова «Поэзия и проза Ал. Блока» он отчеркнул на полях строки: «Блока в первую очередь интересовала воплощенная в творчестве духовная личность автора, зависящая от «космических связей» (“мировая воля”, “мировая душа” или “мир Искусства” – в блоковском смысле), от природы, национальности, эпохи, культуры и принимающая в себя и соединяющая в себе эти сферы» 27 27 Максимов Д. Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1975. С. 402. , – поставил напротив них «нотабенку», а позднее неоднократно цитировал.

По аналогии с понятием «философия истории» главный предмет научных интересов Долгополова можно назвать «философией литературы». Содержание интересовало ученого гораздо больше, чем «форма» в широком смысле, но не как отражение социально-политических процессов, не как соотношение «надстройки» и «базиса», но как мировоззрение и мировосприятие художника, происхождение и эволюцию которых он стремился понять и объяснить. Чуждый и «формальному», и «социологическому методу», Долгополов избежал ловушек «импрессионизма», стремясь к максимальной доказательности, но не боясь высказывать личное мнение («от первого лица»), что казалось отступлением от академической строгости в сторону «литературы». Думаю, можно считать несомненным и влияние на его метод и со стороны «творческой критики» самого Блока.

Полагая творчество художника неотделимым от его мировоззрения, Долгополов разбирал не только сами произведения, но и другие высказывания и тексты автора, относящиеся к тому же времени и/или к той же проблематике. Уже в отклике на его первую статью о «Двенадцати» Л. И. Тимофеев упрекнул автора в том, что он делает выводы, основываясь не на «реальном художественном целом» (тексте поэмы), а на «внеположном ему материале», включая «субъективные оценки самого автора» 28 28 Тимофеев Л. Поэмы Блока «Двенадцать» и ее толкователи // Вопросы литературы. 1960. № 7. С. 126. . Долгополов ответил: «Не получится ли как раз наоборот: освобождая себя от необходимости учитывать пояснения и выраженные в непосредственной форме взгляды и оценки Блока (независимо от того, “cубъективны” они или “объективны”) и оставшись, таким образом, один на один с поэмой, произведением многослойным, не превратится ли исследователь именно в этом случае в хироманта, гадающего о том, что мог бы значить здесь тот или иной образ, та или иная реплика?» 29 29 Долгополов Л. Поэма Александра Блока «Двенадцать». Л., 1979. С. 8. .