Леонид Свердлов - Прогулка с нелюдем

Уже стемнело. Полная луна изредка выходила из-за туч, и только в эти минуты я мог различить, где лес, а где дорога. Холодало. Я стоял на обочине, не очень рассчитывая, что кто-то ездит по проселочной дороге так поздно. Сам-то я как здесь оказался среди ночи? Наверное, такое могло случиться только со мной. В лужицах трепыхались отблески света, едва пробивавшегося сквозь кроны деревьев. Брошенный окурок зашипел у меня под ногами. Я наступил на него. Похоже, мне придется простоять так всю ночь.

Я стоял, слушая свое дыхание. Запищал комар. Я ударил себя по щеке. Вот и развлекся. В этот момент из-за поворота бесшумно и медленно, почти не поднимая брызг, появился старый помятый грузовик. Никогда не видел такой развалюхи. Но мне было все равно, на чем ехать. В открытую дверь я сказал, куда мне надо. Силуэт водителя молча кивнул.

Сквозь разбитое стекло меня обдувало запахом мокрого леса. Но грузовик ехал медленно, и этот ветерок не мог перебить вони, стоявшей в кабине. Пахло бензином и тухлым мясом.

Деревья тихо скользили мимо нас. Лунный свет ярко вспыхивал на трещинах в лобовом стекле каждый раз, когда грузовик попадал колесом в ямку или наскакивал на камень. При этом машина содрогалась в таких конвульсиях, что каждая кочка могла стать для нее последней.

— Чудо, что такая штука еще может ездить! — сказал я.

— Есть вещи и почудеснее, — проворчал водитель.

Его голос звучал хрипло и неразборчиво.

— И далеко вам на нем ехать?

— Недалеко, — сказал он. — До кладбища.

Я не люблю черный юмор, но полнолуние, южная ночь, мрачный густой промокший лес и этот полумертвый грузовик располагали именно к таким шуткам, так что замечание водителя показалось мне остроумным. Я тоже пошутил в ответ:

— Поэтому мы едем так медленно?

— А ты хочешь побыстрее?

— Да нет, спасибо, а то, на такой машине, боюсь, не стало бы нам по пути.

— А ты не бойся: туда всем по пути.

— Всегда успею.

— Точно, туда никто не опаздывает.

— Потому что не спешат?

— Потому что там никто не ждет.

В первый раз за все время разговора я посмотрел на своего собеседника. Его вид был также отвратителен, как и запах. В темноте я видел очень плохо, но мог различить поблескивающие в неприятной улыбке зубы и длинные спутанные волосы.

— Да ты, никак, сам уже оттуда? — пошутил я, и мне стало не по себе.

Я перевел взгляд на руки, лежащие на руле. В свете луны они были видны гораздо лучше, чем лицо. Из полуистлевших рукавов торчали кости, с которых местами свисали гниющие ошметки кожи. На пальцах ее совсем не осталось: косточки были только кое-где прикрыты грязью и плесенью. Странно, что суставы еще сохранились и, видимо, нормально действовали.

— Испугался? — рассмеялся водитель.

Я уже давно не в том возрасте, когда боятся привидений, оборотней и разных оживших мертвецов. Мне было достаточно ткнуть его пальцем, чтобы он развалился, даже молитвы или заклинания не потребовались бы. Я не испугался, но находиться в одной кабине с нелюдем в полнолуние, среди леса, да еще и по дороге на кладбище я, конечно, не хотел, мне это было неприятно, я был даже готов снова оказаться на пустой лесной дороге среди ночи. Я схватился за ручку двери, готовый выскочить из машины на ходу, благо мы ехали не быстрее катафалка.

— Страшно? Страшно! — развеселился нелюдь.

— Да пошел ты! — вскрикнул я, судорожно дергая дверь. — Останови! Я дальше не поеду!

— А платить? Платить кто будет?! — радостно кричал нелюдь, уставившись на меня невидящими глазами.

— Останови, блин! Смотри на дорогу, мать твою, а то…

— А то что? Что мне будет?

— Тебе… Мне будет!.. До тебя мне!.. Мне на тебя!.. Останови машину!

Он расхохотался и резко вывернул руль. Грузовик съехал в кювет и остановился. Я продолжал трясти ручку заевшей двери.

— Так сколько дашь? — продолжал ехидничать гость с того света.

Я швырнул ему какую-то купюру.

— На! Купи дезодоранта, вонючка!

Дверца открылась, и я вывалился наружу. Думаю, я сумел сохранить достоинство, хоть и не удержал равновесие, споткнулся, пробежал полметра на четвереньках, вскочил, соскользнул в кювет, вынырнул, вскарабкался наверх с полными ботинками воды и, не оглядываясь, побежал в лес.

Пробираясь через валежник, я исцарапался и порвал одежду. Ноги путались в траве и корнях деревьев. Я натыкался на острые ветки, спотыкался и падал, но возвращаться обратно, к дороге, не хотел.

Я пробивался к светлой поляне и к замку, видневшемуся за деревьями.

Когда я проснулся, мир выглядел уже совсем по-другому. Солнце, чистая и мягкая кровать. Было весело и уже не страшно. Я даже пожалел, что так быстро убежал от нелюдя: он наверняка был интересным собеседником и мог мне о многом рассказать. Что с того, что он вонял? Мало ли, кто чем пахнет! Почему люди так боятся всего незнакомого? Я рассмеялся, вспомнив, как бежал от подгнившего шофера, как скакал по корням и кочкам, а особенно, как ломился в дверь замка. Хорошо бы посмотреть со стороны, как среди ночи кто-то выбегает из леса, весь мокрый и расцарапанный, бросается к двери замка и начинает лупить по ней кулаками! Для полноты картины не хватает только проливного дождя и зловещих вспышек молнии. Но дверь мне открыл не какой-нибудь старый отвратительный горбун, а вежливый дворецкий. Он пожал мне руку, сказал, что меня здесь давно ждут, проводил в замок, расспросил, как я добрался. Его жена напоила меня кофе и проводила в мою комнату. Я отлично выспался, а утром меня уже ждал завтрак.

Я завтракал внизу, в большом зале. Это выглядело совсем как в кино: огромный стол, за которым сидел один я, серые стены, высокий потолок, старинная люстра, свечи в которой не зажигались уже, вероятно, лет сто. На стол подавал повар — совсем молодой мужчина, высокий, широкоплечий и очень заросший брюнет. Он был больше похож на лесоруба, чем на повара, но он был именно поваром, дворецкий мне это подтвердил.

Сам дворецкий тоже был не таким, как я его представлял: не старше сорока лет, аккуратно подстрижен, чисто побрит. На нем был темно-зеленый свитер. Очки окончательно делали его непохожим на дворецкого.

Он стоял молча все время, пока я ел. Позавтракав, я попросил рассказать о замке. Мне вовсе не хотелось слушать долгие истории о потемневших от времени портретах стариков в камзолах и надменных типов в рыцарских доспехах. Я и так знал, что они травили и резали друг друга, пьянствовали, интересовались искусством, пастушками, лошадями и охотничьими собаками, женились и выдавали замуж дочерей, потом умирали тем или иным способом, причем именно смерть, как правило, становилось самым интересным событием в их жизни.