Владимир Иванов - Былое. Стихи

Бьют минометы, грохочут пушки,
визг осколков, снарядов свист.
Знают, что ждет их, бойцы-побегушки:
связной и связист.

Связному бежать с поручением в роту.
Связисту с катушкой налаживать связь.
Лезть из окопа совсем неохота,
но хочешь – не хочешь – вылазь.

И закрутилась смертельная гонка:
то бегом, то шагом, то ползком.
Вот укрылся от мины в воронке —
и снова бегом.

Ад кромешный. За взрывом взрывы.
Повезло и на этот раз.
И связной и связист оба живы —
выполнили приказ.

В бою был ранен молодой солдат.
К полуночи доставлен в медсанбат.
Хирург усталый – в шутку иль всерьез
Сказал солдату голосом помятым:

«Ты боли не терпи, кричи, ругайся матом.
Вас было много. Кончился наркоз».
Солдат годами забывал о призрачном наркозе.
Однако мат употреблял в житейской прозе.

Четыре койки в маленькой палате.
Нас трое в ней —
четвертая пуста.
Мы ничего не знали о солдате,
Что умер ночью, —
смерть была проста.
Не бредил он,
ни крика и ни стона
Мы не слыхали —
сами живы чуть.
А утром
из команды похоронной
Пришли за ним
забрать в последний путь.
Пустует снова койка до заката
В который раз,
ну а потом опять
Очередного принесут солдата,
Чтоб на рассвете вновь его забрать.
Мы бой ведем с гангреной
в медсанбате,
Хоть выжить шанс
один лишь против ста…
Четыре койки в маленькой палате.
Нас трое в ней —
четвертая пуста.

Стояли мы и молчали,
Скорбно потупив взгляд.
Умер однополчанин,
Освобождавший Белград.
На свете нет горшего горя,
Когда умирает друг.
Снова Донской крематорий
На нас навалился вдруг.
Люди уходят, уходят,
А нам предстоит еще бой.
Прости и прощай, Володя,
Однополчанин мой.

Горжусь не тем, что воевал.
Не тем, что немцев убивал,
А тем, что был я рядовой
На самой на передовой.

И тем, что выполнить я смог
Перед Отечеством свой долг.
Горжусь и тем я наконец,
Что я не гордый, не гордец.

У каждого своя война.
Войну я видел из окопа.
В атаке, где был ранен в ногу,
За что она награждена
Медалью славной «За отвагу»,
То есть за мужество в бою.
Закончил я войну свою,
Сказав себе: «Назад ни шагу».

На свете нет лучше солдатской шинели:
Она и подстилка, она и покрышка,
Под голову сидор, винтовку под мышку, —
И спишь как с девчонкой в обнимку в постели.

Пропахшая порохом, пулей пробита,
Пропитана по́том и дымом махорки —
Шинель – королева солдатского быта,
Царица пехоты, без оговорки.

В походе, в окопе, в бою, медсанбате,
Вернулся с войны – всё шинель при солдате.
А если солдата на фронте убили,
Шинелью его и укрыли в могиле.

На фронт широка дорога,
Узкая тропка назад.
С матерью у порога
Простился и – в военкомат.
Пересылка. Училище в Туле.
Курсант, а затем рядовой.
Родине присягнули
И – пехом к передовой.
Путь боевой был недолгим —
У пехоты короткий срок.
Пулей, а может осколком,
Мне навылет пробило бок.
Медсанбат. Куликовка. Чернигов —
Лазареты. Госпиталя.
Весь в повязках, словно в веригах,
Я никчемен, как жалкая тля.
На соломе в телячьем вагоне
Лезет в голову всякая дрянь.
Остановки и перегоны,
Полустанки и город Брянск.
А потом настоящее чудо.
Только Бог сотворить его мог:
Белый – белый поезд оттуда
Покатил меня на восток.
За окном небо хмурое, серое.
Над полями кружит метель,
А в вагоне сестра милосердия
Оправляет мою постель.
Фронтовые мои сестрицы!
Вижу вас – прошибает слеза:
Руки нежные, добрые лица
И усталые ваши глаза.
Так в тепле, в неустанной заботе
Я проехал почти треть страны,
Забывая о маршевой роте,
О придирках ко мне старшины
И о том, как ходил в наступление,
За собою таща пулемет.
Только боль от сквозного ранения
О войне мне забыть не дает.
Мир тепла покидаю с грустью.
Там, снаружи, трещит мороз.
Меня в северное захолустье
Поезд с красным крестом привез.
На носилках выносят в сани.
Снизу сено, а сверху тулуп.
Мой возница с седыми усами
От мороза и сам полутруп.
«Эй, отец, это что за селенье?»
И на мой неучтивый вопрос
Он ответил в недоумении:
«Город Луза. Слыхал небось?»
Ничего я не слышал о Лузе
И представить себе не мог,
Что в великом Советском Союзе
Существует такой городок.
Городишко, увы, непригляден,
Но какие же девушки в нем!
Своим ясным северным взглядом
Опалят, словно жарким огнем.
Ежедневно сестра синеокая,
Тормоша меня рано с утра,
Говорит, так приятно окая:
«Просыпайся, москвич, пора!»
Поправляюсь помалу. Давно ли
Было мне и привстать невмочь,
А теперь уже с местной дролей
Я роман завести не прочь.
Да и надо ж такому случиться!
После долгих мытарств и бед
Возвратиться в родную столицу
Выпал мне счастливый билет.
Опять госпиталь, только столичный,
По соседству мой старый Арбат.
Всё знакомо здесь и привычно,
Как всегда топтуны торчат.
Меня лечат снова и снова,
Наконец сообщают мне,
Что по чистой я комиссован.
Это значит конец войне!
Вновь иду я своим Арбатом,
И сам черт мне теперь не брат!
Уходил я на фронт солдатом
И солдатом вернулся назад.