Яков Есепкин - Вакханки в серебре. Готические стихотворения

Чрез нее, чрез нее багряничные струи теклись,
Барвы красили мел скатертей и лепницу фарфора,
С ангелами пиров брашном щедро сейчас разочлись,
До Голгофы рукой ли подать от святого Фавора.

Мел одно перейти невозможно, скатерки горят
Красным цветом опять, аще белого мы и не стоим,
Круги чертятся здесь, а в адницах снежинки искрят,
Сей ванильный снежок видят эльфии, коих покоим.

Их зиждится покой на успении грозном царей,
На обрезанных втще мировольными Парками нитках,
Буде нас зазовут в светлый маковый рай, цесарей
И царевн молодых мы в своих распознаем визитках.

Наших слез тяжелей не узнают холопские тьмы,
Бьет граниты Невы ледяное теченье веками,
Алчно в мире любили, так полные маком сумы,
Копьеносные ангелы нищих встречают с венками.

Ах, успели невесты, всеверные жены леглись
И дочурки в плену у сарматских безумных притворцев,
И молчат царедворцы, которых преставить брались,
И точат бродники под ногами честных адоборцев.

Можно помнить о нас, можно знать о бессмертии роз
И пеющих дыхниц, присно мертвым и нынче не больно,
Созерцай тот гранит и летящих цезийских стрекоз,
Вечность к зимам идет, а Эдему пыланья довольно.

Рассчитаться укажет с обслугой Царь-Господ рабам,
Если мертвым теперь светлой участи в рае не минуть,
Адников и Невы не вспея, по кривым желобам
Кровь худую сольем, аще уголи в грудь не водвинуть.

Мрамор чермный таит бледной славы горийскую стать,
Розотечные ангелы кровью сирени лицуют,
За какими и тщились мы требники смерти листать,
Копьеносцы теперь на арабской брусчатке гарцуют.

Но проходит зима и опять накаляется горн,
В белоснежных головках горит пелена золотая,
Ты не алчешь высот и вовек отголоски валторн
Будешь слушать из бездн, только зеленью чернь заклиная.

Здесь венчало нас горе одно,
Провожали туда не со злобы.
Дщери царские где же – давно
Полегли во отверстые гробы.

Посмотри, налетели и в сны
Голубицы горящей чредою.
Очи спящих красавиц темны,
Исслезилися мертвой водою.

Тот пречерный пожар не впервой
Очеса превращает в уголи.
Даст ответ ли Андрей неживой,
Расписавший нам кровию столи?

Не достали до звезд и столбов
Не ожгли, отлюбив похоронниц,
С белоснежных пергаментных лбов
Смерть глядит в крестовины оконниц.

Станем зраки слезами студить,
Где одни голошенья напевны,
Где и выйдут навек проводить
Всех успенные эти царевны.

Во льдах сердец, в сих глыбах плитняков
Не высечь и во имя искупленья
Сокрытые склепеньями веков
Святые искры вечного моленья.

Гранил их серный дождь, летейский вал
Онизывал свечением узорным,
О тех воспоминать, кто забывал,
Чтоб все могли пред огнищем тлетворным.

Бездушные теперь гробовщики,
Глазетом ли украсить наши гробы,
Хоть розовые паки лепестки
Идут ко винам августовской пробы.

Нам отдали цветы свой аромат,
Как грянем в барбарийские кимвалы,
О Боге всплачет горестный сармат,
Эллин узрит иродные подвалы.

Тем ядрица багряная мила,
Пусть пирствуют алкающие манны,
Содвинем тени кубков у стола
И бысть нам, потому благоуханны.

Тлеением и оспой гробовой
Делятся не вошедшие в обитель,
Кто в колокол ударил вечевой —
Окровавленный Фауста губитель.

Распишет вечность древние муры
Скрижалями и зеленью иною,
И челядь разожжет золой костры,
А вретища заблещут белизною.

Горенье это высь нам не простит,
Искрясь темно в струях кровеобильных,
От мертвого огня и возлетит
В бессмертие зола камней могильных.

Тогда преобразимся и легко
Всех проклятых узнаем и убитых,
С валькирьями летавших высоко,
Архангелов, задушками совитых,

Из басмовых адниц по именам
Веками окликавших, Триумфальных
Им дарованных арок временам
Кровительство раздавших, буцефальных

Влачителей своих у Лорелей
Оставивших в табунах кентаврийских
Для красного купания, полей
Не зревших елисейских, лигурийских

Не внявших арф высокую игру,
Бежавших от Иосифа Каифы
В Кесарию Стратонову, в миру
Венчавших тернием славские мифы,

Иосифа Великого одно
Карающей десницы не бежавших,
Эпохи четверговое вино
Допивших и осадок расплескавших

Серебряный по битым остиям
Сосудов, из которых пить возбранно,
Украсивших собой гнилостных ям
Опадины, зиять благоуханно

И там не оставляя, огнем вежд
Когорты себастийские и турмы
Итурейские пирровых надежд
Лишивших, всевоительные сурмы

На выцветшие рубища прелив,
Замеривая ржавые кирасы,
Страшивших костяками под олив
Шафрановою сенью, на атласы

Победные уставивших амфор
Хмельное средоточье, фарисеев,
Алкавших кровь и вина, пьяный ор
Взносивших до лазурных Элисеев

И жаждущих не мирности, но треб,
Не веры миротворной, а глумленья,
Их жалуя крестом разорный хлеб,
Лишь кровию его для искупленья

Порочности смягчая, не коря
Отступников и другов кириафских,
Алмазами чумные прахоря
Бесовских содержанок, иже савских

Обманутых царевен, от ведем
Теперь не отличимых, во иродстве
Рядивших, тени оных на Эдем
Вести хотевших, в дивном благородстве

Не помнящих губителей своих,
Уродиц и юродников простивших,
Чересел и растленных лядвий их
В соитии веселом опустивших

Картину чуровую, жалкий бред
Отвязных этих черм и рогоносцев
Не слышавших и звавших на обед
Фамильный, где однех милоголосцев

Дородственных, любимых сердцем душ
Собрание молчалось, разуменье
Несловное являя, грузных туш
Блядей не уличавших, а затменье

Головок божевольных их, козлов
Приставленных напарно возлияний
Не видевших урочно, часослов
Семейный от морительных блеяний

Всего лишь берегущих, за альбом
Именной векопестованной славы
Судьбою расплатившихся, в любом
Позоре отмечающих булавы

И шкипетра сиятельную тень,
Взалкавших из холопской деспотии,
Блажным очехладительную сень
Даривших и утешные литии,

Хитона голубого лазурит
Признавших и убойность разворота,
О коем чайка мертвая парит,
Бредущему чрез Сузские ворота