Лилия Панищева - Где жизнь, там и поэзия души

Разукрасили сёла сугробы —
Ни проехать по ним, ни пройти…
Белый ветер от яростной злобы
Снежным пухом замёл все пути.

Нет в алом свете прежних грёз —
Они к душе не прикоснутся…
С угасшим взором, полным слёз,
Уехал ты, чтоб не вернуться.

В щемящей скорбности ночей,
В слепящей седине печали,
У молча плачущих свечей
Тебя увижу в сонной дали.

Вновь позовёт любовь с собой
Звенящим шёпотом признаний,
Поманит призрачной судьбой
В пылу ненужных упований.

Но лишь уйдёт, тоскуя, ночь —
И я очнусь от скрытой муки,
Что, улетев когда-то прочь,
В невинном сне ласкала руки.

Нет в алом свете прежних грёз —
Они к душе не прикоснутся…
С угасшим взором, полным слёз,
Уехал ты, чтоб не вернуться.

Когда уйду из этой жизни,
Ты будешь плакать обо мне
И мой портрет на фоне вишни
Погладишь в горькой тишине.

Луч-мотылёк – земная радость,
Накинув солнечную шаль,
Летит туда, где неба святость,
Забыта прошлого печаль.

Застыв у нашего окошка,
Ты вспомнишь: я всегда ждала,
С любовью светлою ладошка
В твоей руке живой была.

Наступит май – взыграют трели:
Споёт, чаруя, соловей;
На вешней клумбе иммортели [4] Иммортели на языке цветов означают: «Живи вечно, навеки твой».
Взволнуют верностью своей.

Резкий ветер, касаясь воздушно,
Растревожил невольно мечты
И развеял вокруг простодушно
Блеск сапфирной речной красоты.

Нереальность пейзажа манила,
Отзываясь в симфонии гроз;
Беспокойное сердце щемило
От наивных утраченных грёз.

В лабиринтах незримого круга,
Где забрезжит заманчивый свет,
Не увидеть счастливого друга
В этом мире безудержных бед.

Только речка утешной волною
Будет нежить меня, как тогда,
Когда жил дорогою мечтою
И не знал ностальгии креста.

Лазурностью пленяло небо мая,
В нём жаворонки пели о любви
К душе весны. И, весело летая,
Ей щебетали трепетно: «Живи!»

В крылатом упоении эфиром,
Что синью звал пернатых в высоту,
Они, как колокольчики над миром,
Звеня, дарили трелей красоту.

И, поднимаясь плавными кругами
Над садом в бело-розовых цветах,
Вдруг, резко опускаясь за лугами,
Скрывались в потаённых уголках.

Мне, очарованной весенней песней,
Дрожавшей переливчатой струной,
Милее свет, который стал чудесней
От пируэтов птички озорной.

Лазурностью пленяло небо мая,
В нём жаворонки пели о любви
К душе весны. И, весело летая,
Ей щебетали трепетно: «Живи!»

Белым фарфором речушка застыла,
Грозно змеилась позёмка, слепя.
В проруби тёмной вода приуныла,
Робко вздыхала, удушье терпя.

Яркий снегирь, красотою лаская,
С песней нехитрой к калине летел.
Алою грудкой меж веток сверкая,
Он в бесприютности верой согрел.

Берег белёсый. Лишь ёлочки лапка
Вмиг отогнала застывшую мглу —
Солнце взыграло: волшебная сказка
Зимней царевной пришла наяву!

В мягкой пороше снежинки мерцали,
Мир украшая в звеневшей тиши;
Но, устремляясь в воздушные дали,
Льдинками бились в порывах души.

Семь свечей зажгу иерусалимских,
Помолюсь в полночной тишине.
Верю, что в распевах херувимских
Отыщу слова любви ко мне.

В аромате мирры воздух мая,
Лёгкий шелковистый небосвод…
Душенька невинная, земная
Нежность беспечальную найдёт.

Обретя тепло и радость жизни,
В ней угаснут страхи, вся печаль.
Раны заживут больной Отчизны…
Не гляди ж с тоской в чужую даль!

Там не отыскать счастливой доли:
Ностальгия – Родины печать…
Васильков цветы на русском поле —
С этим в сердце нам и умирать!..

Семь свечей зажгу иерусалимских,
Помолюсь в полночной тишине.
Верю, что в распевах херувимских
Я найду любовь к моей стране.

Есть радость несказанная на свете,
В ней нет красы – то аромат любви,
Духовный дар на горестной планете…
Цвет удумбара, счастье всем яви!

Мистический цветок окутан тайной,
Посланником небес приходит в мир.
Здесь, поражая встречею случайной,
Чарует, как редчайший эликсир.

Он смело открывает жизни вечность,
Идёт неслышно в опустевший дом,
Где силою, являя безупречность,
Разрушит без следа земной содом.

О, радость долгожданная на свете,
Объятия надзвёздные любви,
Духовный дар на горестной планете,
Цвет удумбара, счастье всем яви!

Вашу жизнь освятила любовь,
Прилетевшая райскою птицей.
Исцелялась уставшая кровь,
Когда мир украшался зарницей.

В старом зале часы за дверьми
Заскрипели в тревожном миноре,
Будто вспомнили время, где мы
Юной парой кружились в задоре.

Как пленяло дыханье весны
Белоснежною лаской сирени!..
Эти дни не исчезли, как сны, —
Удержались на шаткой ступени.

В невозвратности радужных грёз
Всё ж цветут запоздалые розы.
Разве можно любить не всерьёз,
Говоря о разлуке сквозь слёзы?!

Вашу жизнь не оставит любовь,
Что поёт незабвенною птицей.
Возвратится то прошлое вновь
Засиявшей от счастья зарницей.

На старинном мосту Авиньона,
Что привёл нас с тобой в никуда,
Вы шепнули, что смелая Рона [6] Рона – самая полноводная река во Франции.
Унесла жизнь любви без следа.

И дивились, как в тёмной капелле [7] Капелла – католическая или англиканская часовня. На средневековом Авиньонском мосту, который никуда не ведёт, сохранилась капелла Святого Николая.
Яркий луч промелькнул по стене;
Нотки-звёзды над мраком запели,
Чтоб уплыть на приятной волне.