Симона Гауб - Качели. Сборник стихов

Трельяж всё тот же в простыне
И чая крошки на картоне,
И гул смятения во мне,
И дрожь, зажатая в ладони.

Остановился стрелок бег,
И вечер вязнет, тонет, стонет.

Остались фонари,
и снег,

И звук
хлопка
одной
ладони.

Персиковый закат
Мягкою мокрою кистью.
Кто же из нас виноват,
Что он между нами нитью?
Розовый горизонт,
Мягкие линии края,
В сиянии вечерних волн
Запах забытого рая.
Запах свежей травы,
Запах спешащего лета,
Тишь голубой синевы,
Искорки рыжего света.
Серое облако дней,
Шипящий напев резины.
А в голове моей
Пристани и дельфины!
Персиковый закат…
Он между нами нитью!

В лучах розоватых как пар золотой
Я помню, фигуры людей растворялись.
Но сердце болело обычно тобой,
И мысли с разгону об стены швырялись,

И листьев огни под безжалостным льдом
Как тысячи злобных взбесившихся фурий.
А осень бродила под красным дождём,
И в лужи роняла кусочки лазури.

Твой ласковый шёпот дарил мне покой
Но этого было убийственно мало!
Тогда ты унёс моё сердце с собой,
Чтоб больше оно ерундой не страдало.

Заиндевелые тюльпаны
Сплету в узор холодный слов,
Спою про синие туманы
На мятной сети городов.

Когда опять в уставшем сердце
От бунтов, бурь и от тоски
Зажгутся чувства красным перцем,
Я обниму метель в тиски.

Зимы листы в холодных далях
Вдруг расцветятся в радуг вязь,
Их отчеканят на медалях,
И «за покой» вручат, смеясь,

Нам всем небесные пожары,
И глянет неба чернь без глаз,
И утра наготу в тот час
Разбавит розовость гитары.

Запах дождя,
грома раскаты крошатся.
Умеешь ли ты быть одна,
моя хорошая?

Наискосок шпарит серая вода,
умывает деревца.
Видишь ли ты все еще чудеса,
моя девица?

Небо, как с черно-белой фотки,
вдалеке шум. Мурашки.
Сможешь ли ты пройти через горизонт
мутный и шаткий?

Умеешь ли ты смеяться,
моя лапушка?
Дождь оставил глубокие борозды
на серебре радужки.

Пузырится закат, золотыми и красными брызгами.
Мой корабль на якоре плещется по стеклу.
Всё что было, как будто снится, давно забытое,
Но теперь вспоминается.
Светом пускаются вглубь
Под стекло, переполнены трепетом, руки.

А в небесном шатре твоих самолётов следы
Так бесстыже видны. А в небесном шатре
Есть сундук мертвеца,
и он полон волнительной ерунды.
Там улыбки, там снег,
там собачьи следы во дворе,
И глаз твоих прямота несмешная.

Пузырится закат, закипает во мне облаками,
Мой корабль так хочет сняться с цепи наверх,
И плыть, за твоих самолётов следами,
Над туманом, и так,
чтобы гладить солнечный мех
Неистовых красок.
Поднять якоря!

Вижу вещие сны и пропускаю
февраль сквозь пальцы.
Зима тает тихо, тонко, да очень быстро,
как белая нитка —
Тяну её через месяца ледяные пяльцы,
Стежками кладу в горизонта линию зыбкую.

Февраль уплетает за обе щёки
сказок и бусин ряды.
Небо волнительно жмётся теменью
к краю холма.
Новые дни тонут в свежем снеге,
едва оставляя следы,
Новых путей узоры рисует
в ладонях моих зима.

Всё это совершенство, смирение,
благодать и покой
Сыплется с веток приветливым
радужным блеском.
До всех неземных прозрений
отсюда подать рукой,
А благ земных утешение прячется
в веер минут нарезкой.

Земля кушает небо. Слов вереница
Лежит на столе коралловой ниткой.
Глухо отсчитывает секунды
Редкий пахучий снег.

Молчание греет ладони. Кости скрипят,
Гнутся под ветра легато.
Пыль застилает прошлое,
Как редкий паучий снег.

Тучи таможат солнце. Мечт семена
На подоконнике ждут дождя,
Может быть лета треск их
Или редкий получит снег.

Небо под током, гудит как туннель-труба.
Каждое дерево может напеть про смерть,
Каждая нитка может достать рапан
Из невскрытых рек.

Отдых под шляпкой неведомого гриба
Превращает безвременья мякиш в твердь,
Скоро раздастся его мольба,
Подожди пять сек.