Эйтан Адам - Рука к перу, перо к бумаге

– Буду, спасибо.

Элла вошла во двор, отмахнулась от весело прыгающих овчарок и прошла под навес.

– Папа извиняется, что не зашел, он сарай чинит…

– Ничего, патроны я тебе отдам. Если донесешь, они тяжелые.

– Донесу. И еще, папа вам табаку прислал. Своего.

За табаком Дуда-Строителя торговцы приезжали из самых дальних краев.

– Спасибо передай своему папе. Я сейчас мигом.

Эд зашел в дом и через некоторое время вышел, неся в левой руке подсумки с патронами, а правой прижимая к груди банки с вареньем. Элла держала в руках чашки, не зная куда поставить.

– Ставь прямо на верстак, по-простому. Вот патроны, а вот варенье: клубничное, малиновое…

– Ой, как здорово! Я очень люблю варенье.

– Ну, и славно. Давай чай пить.

– Дядя Эд, а чего вы плиту из дому вытащили?

– Да просто порядок навожу. Вещи перебираю, дом осматриваю. И сам сейчас сплю на сеновале, теплынь-то какая.

– Очень вкусное варенье. Вы сами варили?

– Сам. Осенью для Тори полный погреб наварил.

Девушка быстро вскинула глаза. Но лицо Эда было совершенно спокойным.

– Вы, наверное, очень любили ее.

– Очень. И сейчас люблю.

– Мало кто умеет любить так, как надо.

– И я не умею.

– Что?!! – Элла вытаращила глаза.

– Тори меня не любила. Уважала, но не любила. И детей у нас не было, почему-то. И… ушла, очень рано ушла. Значит, я недостаточно любил ее.

Элла сидела с открытым ртом.

– Ты лучше на своих папу с мамой посмотри.

– Мои папа с мамой? Да они, бывает, целыми днями молчат. Папа только с гостями разговорчив.

– А зачем разговаривать тем, кто понимает друг друга без слов?

– А жаль, дядя Эд.

– Чего жаль?

– Что вы больше никогда не женитесь?

– С чего ты взяла? Женюсь.

Это было сказано совершенно буднично.

– Понимаешь, человек не создан для одиночества.

– А… а дом?

Эд вздохнул:

– Рука не поднимается. Я сам его строил. И Тори он, в общем, нравился…

Лето стояло жаркое. Как-то утром на всю округу загремел молоток. Эд сидел на крыше и вышибал клинья.

– Решился-таки.

– Хоронит дом.

– И какую же вдовушку он осчастливит?

– Пока – никакую, уж я бы знала.

– Может, не из нашего села?

– И не из нашего я всех знаю. Да он от хозяйства ни на шаг, когда ему.

– Да вон, старшая Дуда-Строителя у него чуть ли не каждый вечер чаи распивает.

– Мала еще, не тявкай. Да он ей как отец родной всегда был…

Вещи лежали под навесом и в сарае, бревна, доски, тес лежали в аккуратных штабелях, слегка присыпанные, по обычаю, песком. Теперь дом считался похороненным. Через некоторое время можно будет счистить песок и из тех же бревен построить новый дом.

Обычно просто восстанавливали прежний. Но Эд явно что-то задумал. Вечерами он мерял шагами двор, что-то размечал, прикидывал. Одолжил лошадей, привез еще бревен, досок, стекол.

И, наконец, позвал соседей на помощь.

– Заноси.

– Куда прешь, дурной?

– А ну, поберегись.

– Что-то у нас, ребята, странное выходит.

– Эд велел так класть.

– Где ты такие окна видывал?

– Хозяин барин.

– А стены-то? Эд, ты никак второй этаж собрался делать?

– Нет. Но чердак будет большой.

К вечеру закончили. Дом получился, как хотел Эд: высокий, светлый, с большими окнами, с высокой остроконечной крышей.

– Дядя Эд, а, дядя Эд?

– Да.

– А на ком вы женитесь?

– Не знаю.

– Но тогда… зачем было торопиться, строить дом, да еще такой?

– Чтоб был готов.

Эд, по своему обыкновению, промолчал, а потом добавил:

– Когда Тори войдет в эту калитку, этот дом понравится ей гораздо больше прежнего.

– Какая Тори? Ваша Тори?

– Какая-нибудь Тори. Прежняя или другая. Тори или… не Тори. Неважно. Моя. Единственная.

Выстрел.

Серая тень шлепнулась на лед.

– Зря, дочка, – сказал отец.

– Почему зря?

– Они нас охраняют.

– В каком смысле?

– В прямом. Пока они крутятся вокруг нас к нам не подберутся другие… волки.

Девочка почесала подбородок типично мужским движением унаследованным от отца.

– Ты бы их еще подкармливал.

– А я и подкармливаю. Всякий раз, когда идем на рыбалку, я потрошу рыбу на месте и вываливаю им потроха и головы. Они это уже знают и терпеливо ждут.

– Приручаешь?

– Нет. Именно подкармливаю. Чтобы знали: здесь можно перекусить, но не насытиться. Тогда они останутся охотиться в наших краях, а другие не сунутся. Заметь, я каждое утро выгоняю мужчин на рыбалку, хотя особой надобности нет. День – на западной стороне, день – на восточной. Здесь две разные стаи, наш остров разделяет их.

– Так они что, на вас не нападают?

– Когда рыбачим – нет.

Тем временем, увидев, что стрельбы больше нет, другие волки уселись пировать трупом поверженного товарища.

– Терпеть их не могу.

– Не смотри.

– Папа, а давай, пойдем на охоту.

– Нет.

Это было сказано совершенно категорическим тоном.

– Ну, пап, у меня скоро день рождения!

– Через восемь дней. Но и тогда не разрешу.

– Пап, я видела на правом берегу оленей.

– Я тоже видел. Далеко.

– Не больше трех километров. За ними погнались волки, но не догнали.

– Ну вот, хочешь сражаться из-за добычи с волками? Всех не перестреляешь.

Когда три года назад Дэн Юстис неожиданно объявил, что продает свой бизнес и покупает ферму, удивлению не было границ.

– Ты не фермер, – категорически заявила его жена. – Ты лейтенант морской пехоты, капитан дальнего плавания, магистр геологии, преуспевающий бизнесмен – но не фермер. Я тебе, как психиатр, заявляю.

– А что, фермеры, по-твоему, все психи?

– Наоборот. Полуживотные. У них вообще, по-моему, психики нет.

Но настоящий скандал разразился, когда поехали смотреть купленный Дэном участок.

Это был лесистый остров на большой реке около двух километров в длину и метров шестьсот в ширину. С обеих сторон он омывался широкими рукавами. В северной части бил горячий гейзер – редкость в этих местах. Но главное – он находился посреди заповедника.

Они объехали остров на катере, потом высадились на берег и устроили пикник. Жена молчала, дядя Тедди чему-то улыбался. Дети же – одиннадцатилетняя Нелли, восьмилетний Рем и пятилетний Окк – веселились от души.

Неожиданно жена вскочила:

– Что это там за собаки? На том берегу?

– На том берегу? – Дэн посмотрел в бинокль. – Это не собаки, это волчица с волчатами. Этот лес так и называется – Волчий.

– Ну, с меня хватит, – заявила жена. – Да, тебя никто не признает сумасшедшим. С точки зрения современной психиатрии ты здоров как бык, уж я-то знаю. Но этому есть только одно объяснение.