Алена Яковлева - Классический подход. Оригами. Версии. Стихи. Сказки для взрослых

И руки протянуть с мольбою к небу:

Просить любви и терпеливо ждать

Для душ – добра и для утробы – хлеба.

сентябрь 1990

На пенной сковородке нет лица.

Жар выгоняет воду из моркови.

Она не знает, что с ней приготовят,

Но думает о близости конца.

Она молчит в шипенье пузырей,

Напоминающим ей что такое фатум,

И ждёт объятий страстного томата:

Он в этот вечер обещал быть с ней.

Ещё вчера ей снился лёгкий дождь

И красный перец на соседней грядке.

Все говорили ней, что он не сладкий,

Но чем-то на неё он был похож!

Она не знала, что такое ложь,

Запрятавшись в неведеньи от света.

И лишь дождавшись окончанья лета,

Ей истину поведал старый нож.

сентябрь 1990

«Забудь о всём плохом, – мне шепчет осень, —

Я принесла и счастье, и покой».

Надолго ль? – это мы у ветра спросим,

Который укрощает летний зной.

«Я буду рада видеть тебя снова

Не в лапах удушающей тоски,

И верю, что заплаканное слово

Не постучит стихом в твои виски.

Любовь – в награду за долготерпенье,

За одиночество весенних влажных дней,

Пока я не дала благословенье

На время кристаллических дождей.

Прощальной песней не опавших листьев

Заполнится последний тёплый вздох.

И красные рябиновые кисти

Рассыпятся у самых твоих ног.»

Как странно, что осенняя примета

Приходит с оживающей мечтой.

И странно, что на всё это ответы

Придуманы прошедшею весной.

октябрь 1990

Я не желала большего несчастья,

Чем не любить тебя.

Пусть над судьбою нашей мы не властны,

Но ты ведь ждал меня.

И вера в чудодейственность той встречи

Решила дальше жить,

Хотя и запретил ты мне в тот вечер

Себя любить.

Разлука подкатила незаметно:

О ней шептал мне дождь.

О ней рассказывал и пел мне ветер:

Вливал за спину ложь.

На сумасшедшую шальную радость

Хотелось волком выть:

Зачем ты мне сказал, вонзая жалость

«Меня нельзя любить»?

Читает и запутывает ветер

Следы душевных битв,

Мгновенья превращая в бесконечность

(Любовь нам всё простит).

Просить летать обычно не пристало

Живущих на земле.

Для счастья нужно мне не так уж мало:

Быть нужною тебе.

ноябрь 1990

Я проснусь между ночью и утром

С тающим первым снегом.

Я пойду вслед за голосом смутным

К самому берегу неба.

В чистый миг восхождения солнца

Смоется сон росою,

Воздух влаги ночной напьётся,

Чтоб раствориться мною.

Будет ветер облизывать жадно

С глаз моих соль восторга.

Бледным звёздам вдруг станет понятна

Древняя тайна слога.

Мои ноги почувствуют землю

Сквозь перезревшие травы.

Мои мысли придут к прозренью

Сквозь перегнившие раны.

Мои волосы спутает ветер

Нетерпеливой рукою.

Я одна в это утро на свете

Пробую яд покоя.

И когда над пустыми полями

Будет заря разлита,

То простыми, как день, словами

Я прошепчу молитву.

Может быть, мне ответят птицы

Песней из древнего склепа.

И я снова смогу возвратиться

К самому берегу неба.

ноябрь 1990

Когда печаль меня обнимет вновь,

И сумерки её застанут в снах,

Я буду вспоминать мою любовь,

Запечатлённую, по случаю, в словах.

Поможет память мне пройти тот путь,

В конце которого поставлены кресты,

Который часто не давал уснуть,

Рождая слог с местоименьем «ты».

Тех, кто когда-то ощутить помог

К себе моей любви прикосновенье,

И уходя, оставить веру смог,

Тех никогда не унесёт забвенье.

Давно знакомый образ изучу

По фотографии, проявленной словами,

И выясню, что очень я хочу

Всё повторить, что раньше было с нами.

И краткосрочность счастья завершит

В падении непрошенные чувства.

Я не могу переставать любить,

Даже тогда, когда на сердце пусто.

январь 1991

А за стеклом – последний снег,

Печальный стон ослабших вьюг.

Непрекращающийся бег

Почти что снов – на новый круг.

А на стекле – моё тепло,

Дыханья дым, туманный след.

Я не искала, где светло:

В моих глазах хранится свет.

Ты слушал бы мой бред,

Но жаль, тебя здесь нет.

Как трудно подобрать слова

К движеньям губ в щемящей мгле.

Завянет красная трава,

Больную кровь вернув земле.

Привыкшей к звёздам темноте

Покажут день без чёрных штор,

Где вместо страха в высоте

Воскреснет голубой простор.

Ты б мог зажечь мне свет,

Но жаль, тебя здесь нет.

Я не приду в мой первый дом,

Чтоб не найти там мёртвой ночь,

Чтоб не смогли услышать в нём

Как закричит немая дочь.

Меня толкали в русла рек,

Где нет воды, где нет ветров.

Лишь за стеклом – последний снег,

Прощальный круг почти что снов.

Мы встретили б рассвет,

Но жаль, тебя здесь нет.

Март 1991

Опять мне посылает Бог печаль,

Глаза окаймлены тревогой чёрной.

И кажется, смотреть на стену

возможно вечно, словно вдаль.

И наслаждаться тишиной настольной.

Опять проходит мимо суть весны,

Лишь отблеск солнца на земле в осколке.

И только снится океан,

но его брызги так пресны,

И рвёт страницы пустота на полке.

Опять заходит в полночь тень часов,

За календарь заглядывает ветер,

Где воскресенья, словно кровь

проходят красной полосой,

Напоминая о простывшем лете.

Закрыть глаза мешает сила звёзд.

В оконных рамах захлебнулась свежесть.

За светом нежной теплоты

уходит в небо чей-то гость,

Он не вернётся, чтоб меня утешить.

апрель 1991

Вновь потемнеет от привычных споров

Расплёсканное время по земле.

Как хочется сказать о чём-то новом

В отрывке, развернувшемся в золе.

Но повторенье надоевшим кругом

Попросит место в центре новизны,

Хотя рожденье незаконных звуков

Не связано с понятием весны.

И с мокрым снегом на зелёных листьях

Исчезнет небо в чём-то голубом.

Мы видели всё это в прошлых жизнях

Одним и тем же чёрно-белым сном.

Заметив исключения в науке,

Мы получили право запрещать

И слабостью наполненные руки

(Поскольку сила любит разрушать).

Идёт уничтоженье дискомфорта

В невидимом движении крови.

Кто объявил неженским видом спорта

Единоборства ласки и любви?

Май 1991

Прости меня, ночь, что вторгаюсь в твои владенья,

Что трогаю память затасканных лун и звёзд,

Что брезгую сном и прошу у тебя вдохновенья.

Спаси меня, ночь, от ненужных навязчивых слёз.

Спроси меня, ночь, почему тебя так терзают