Владимир Яковлев - Были/небыли

Я родился пушистым и белым,
И был, даже, вначале, не против,
Но, естественно, первым же делом,
Получил, по младенческой попе.

Так с тех пор повелось, и поныне:
По лицу, по рукам и по почкам.
Волокут на верёвке по глине,
По камням, по асфальту, по кочкам.

Стал колючим я, стал грязно-серым,
Но в подвале ночами упорно,
Я вылизываю своё тело,
Чтоб не путалось белое с чёрным.

Шерсть, свалявшуюся колтунами,
Выгрызаю с надеждой и верой:
Не забудет, Господь, за делами,
Даст уйти мне… пушистым и белым.

Шёл на парад мальчик Вова, нёс шар,
С дедом за ручку, одетый прилично,
Весело новый скрипел тротуар,
Вова шагал по нему энергично.

Праздник (не помню за давностью лет),
Был как всегда ликованьем отмечен.
Флаги, знамёна, портреты… А дед
Тут же плакатом был враз обеспечен.

Кончен парад, завершён ритуал,
Дед с мужиками в пивбар отлучился,
Вове пятак на забавы он дал,
Чтоб тот по-своему распорядился.

Вова и в школу тогда не ходил,
Мал был совсем, если уж разбираться.
Но дед спокойно его отпустил,
Раз ты в Союзе – чего опасаться?

Как получилось, теперь не поймёшь
И не узнаешь, конечно, ответа,
Выронил где-то мальчишка свой грош,
Скрылось вдруг Солнце, лишь тьма без просвета.

Это трагедия! Рёв, стон и плач.
Дед прибежал, успокоил небыстро:
«В жизни твоей будет воз неудач,
А у тебя слёз – всего лишь канистра.

Ты береги их, сгодятся не раз,
Распредели их на жизнь равномерно.
Можешь считать – это дедов приказ,
Должен его ты исполнить примерно.»

Первой потери урок навсегда
В сердце моём жёстким стержнем остался.
Мимо текли города и года,
Я же всей силой за стержень держался.

Много потом я по жизни терял
Денег, иллюзий, друзей и любимых,
Но никогда больше так не рыдал,
Даже при бо́лях совсем нестерпимых.

Ну а теперь, в сердце осень храня,
Пройденный путь досконально измеря,
Интересуюсь, когда у меня
Будет последняя в жизни потеря?

Нет, я не прав, всё не так и не то,
Мне наплевать… Все там будем и точка.
Ну, потеряю я «что» или «кто»…
Не потерять бы последнюю строчку.

Раннее утро, с трудом просыпаемся,
Валенки, ватники, удочки, чай…
А потому мы так долго копаемся,
Чтобы чего не забыть невзначай.

Снова отец на рыбалку взял зимнюю,
Ну я конечно несказанно рад.
Рад я простору, торосам и инею,
Снега вдыхаю морской аромат.

Брови мальчишьи совсем закуржавели,
Крепко ресницы сцепил мне мороз.
Но не забыл о важнейшем я правиле —
Нужно получше укутывать нос.

Эх, рыбаки, что тут скажешь, матёрые!
Взяли мешки, а пешни то и нет.
Взяли стаканы простые гранёные,
Баночки рыбные нам на обед.

Благо соседи попались не жадные
Бур одолжили без всяких проблем.
Лунки тотчас мы сварганили ладные,
Чтобы заняться скорей питие́м.

И началась перекличка потешная,
Сразу отмечу, что небезуспешная:
«Что-то ноги стали зябнуть,
Не пора ли нам дерябнуть?»
«Что-то стало морози́ть,
Не пора ль сообразить?»

Ну и пока мужики там обедали,
Я уж с десяток зубаток поймал.
А они даже про это не ведали,
Их звон стаканов всерьёз занимал.

Я ж ликовал про себя с удовольствием:
Будет рекорд, обловлю я их влёт!
И продолжал со степенным спокойствием
Корюшку дёргать из лунки на лёд.

Но, как известно, хорошее – коротко,
Дёрг, и блесна зацепилась на дне.
Вот не хватало мне этого мо́рока
Шарить по дну на такой глубине.

Дёргал и вправо, и влево, и резко я,
Насмерть во что-то вцепилась блесна.
Жалко, была она самая зверская,
Для рыбака как вторая жена.

А мужики продолжали гуляние,
И повторяли свои заклинания:
«Что-то жарко стало слишком,
Не послать ли за винишком?»
«Что-то стало холодать,
Не пора ли нам поддать?»

Ждать от них помощи было бессмысленно,
Я про себя попрощался с блесной.
Альтернатив было немногочисленно:
Взять оборвать и идти за другой.

Плавно, но сильно тянул до упора я,
Леска запела гитарной струной,
К счастью она оказалась матёрая,
Словно тянул я за тросик стальной.

Чудо! Не лопнула леска плетёная,
Что-то влекла за собою со дна.
Может быть это капуста зелёная,
Может утопшая летом сосна.

Вот из шуги выползает невзрачная
Палка какая-то, видно топляк,
А, хотя нет… Здесь поимка удачная,
Палка – не ветка, а чистый кругляк!