Сборник - Поэзия Крыма

На мягкой синеве полуночных небес,
Как семь алмазов, искрятся стожары;
В объятьях тёмных гор, где дремлет тёмный лес,
Лениво грезя, замерли Байдары.

Исчезла жизнь, и сон – и вечный сон царит;
Лишь только изредка в дали туманной,
В таинственной дали, протяжно прозвучит
Обрывок песни жалобной и странной.

О, верно, верно, вы давно забыли
Тот славный вечер у Гурзуфских скал!
На небе тучки алые застыли, —
Недвижные, как будто ветер спал, —
И в бледном море, где волна дремала,
Румяный отблеск их играл,
Как розовый отлив средь бледного опала…
Казалось, сумерек сиреневая тень
Мрачила, летний, не осенний день!
Сидели мы, где плющ и виноград покрыли
Когда-то с гор скатившийся обвал,
Где а́йвы плод благоухал
И жёлтый дрок так дерзостно сиял.
Сидели мы одни, о чём-то говорили…
И по небу скользил тончайший серп луны…
Вы всё забыли, нет сомненья,
(Он так давно померк, тот вечер упоенья),
И я забыл, как забывают сны,
Наш тихий спор без увлеченья,
Да понимал ли я, что милые уста
Шептали в этот час, – час нежный, как мечта?
Мне слишком хорошо всё помнится блистанье
Той молодой луны, плодов благоуханье,
И жёлтый дрок… и ваша красота!

Бледное море под бледным дождём!
Грустен сегодня напев твой смиренный;
Нет ни угроз, ни отчаянья в нём:
Точно печали поры отдалённой
(Блёклые грезы о блёклом былом!)
Вспомнило море…

Старое, старое, полузабытое горе!..
О, и в душе сиротливой моей
Старое горе опять пробудилось, —
Прежде, – давно, – на весне моих дней,
Пышной надеждой оно засветилось…
Нет и следа от потухших лучей!
Ропщет ненастье!
Старое, старое, полузабытое счастье!..

Волны бросаются жадной грядой;
Буря шумит и растёт непогода.
Берег исчезнет под чёрной водой:
Волны бросаются жадной грядой.
С хохотом дико сливается вой,
Словно безумно страдает природа;
Волны бросаются жадной грядой,
Буря шумит и растёт непогода.

В тени кипарисов угрюмых
Блестят жемчугом миндали,
Счастливые юной отрадой,
Отрадой воскресшей земли.

Грустят о зиме кипарисы:
Бывало, от этих ветвей,
От зелени этой печальной
Казалась земля веселей.

Теперь кипарисы забыты
В весенней отраде земли:
Они безобразно чернеют!..
Блестят жемчугом миндали.

Ночь кончилась уже; давно рассвет сереет,
Но дню как будто лень открыть свои глаза.
Последняя звезда дрожит и чуть светлеет,
Как неупавшая ещё с ресниц слеза.
В ущельях Яйлы на верхушках леса
Туман цепляется, как тонкая завеса.

Но кончился рассвет; от крайних волн победно
До высшего хребта, как розовый поток,
Сверканье хлынуло, и ночи призрак бледный
На западе исчез; весь в пурпуре восток…
И свежий воздух дышит сладострастьем,
И жизнь не кажется трудом, а только счастьем.

Чуть рябится, всё проникнуто лучами,
Фиолетовое море;
Плещутся дельфины резвыми стадами
На просторе;

И вокруг утёсов строем безмятежным,
Гимн таинственный рифмуя,
Вал за валом умирает с звуком нежным
Поцелуя.

Хмурятся утёсы, как во дни ненастья.
Что им яркость волн, иль ласка!
Словно сердце, для которого и счастье —
Только сказка!

Хоть в Ялте крокусы ещё не зацвели,
В горах фиалками леса благоухали
И в горы далеко с тобою мы пошли.
Последний снег белел над Учан-Су вдали;
Залив у наших ног синей был синей стали;
Дул свежий ветер, – волновал леса
И взбил тебе так мило волоса!

Нам было хорошо, и мы не говорили:
Да и к чему слова!.. о, крепко мы любили.

Ты помнишь ли тот день? Таких лазурных дней
Не видит Север наш холодный и ненастный.

Весна прелестна там под мягкой синевой,
Как очи русых дев, сребристо-голубой;
Но старца дочь она и плод любви бесстрастной.
Её, почти без солнца и без нег,
Не тёплый дождь родит, а талый снег.

А наше счастие? оно ль не роза юга?
Не там, не там, – а здесь мы поняли друг друга.

Фруктовые сады меж тёмными лесами
По скатам Яйльских гор в сиянии луны
Белеют лёгкими, как бабочки, цветами.
И, мило убрана той дымкою весны,
Как ха́нша юная чадрою серебристой,
Таврида нежится у дремлющей волны,
И, глядя в мраке вод на лунный след лучистый,
Влюблённо слушает, как первый соловей
Поёт свой первый гимн полуночи душистой.
О чём, о, птиц поэт, о, мощный чародей,—
Загадочный рапсод, то страстный, то
печальный, —
Поёшь ты в тайнике скрывающих ветвей?
Увы! кто может знать! А песнь в ночи
кристальной
Звенит и ширится: за трелью льётся трель
И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный!
О, пой, о пой ещё… про сладострастный хмель
Любви и юности, про счастье иль про горе…
Не всё ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветёт
Апрель,
Луна меж звёзд плывёт в безоблачном просторе,
Пахучий воздух спит и вздохами волны
Напеву твоему так нежно вторит море;
И в этот дивный час, средь чуткой тишины,
Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье
Красы, которой мир и небеса полны.
Пой, пой, ещё… твоё живое вдохновенье
Не только ночь живит; но и людских сердец
Усталость ты бодришь, даруя упоенье.
Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец,
Ту сладостную песнь, ту сказку упованья,
Которой жаждет он, как отдыха боец:
Где скорби слышатся ответные рыданья,
Там счастью чудится надменною мечтой,
Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья.
Пой! тонет жизнь, как чёлн под ярою волной,
И грёза вдаль летит, оперена тобой!..

О, море, о песенник – море!
О, дымчато-синие скалы!
О, рощи, где с лаврами шепчется ветер
Про чудную быль героических дней! —
Восторгов неведомых сладость
Вы, щедрые, мне даровали,

И путник случайный у ног кипарисов
Тавриды я сердце своё схоронил!
В стране долгих зорь и метелей,
На родине нашей унылой,
Я вспомню с мучительной радостью пленных
И солнце, и вас… и её поцелуй!

Скрипит арба. Шоссе извив узорный.
В горячем полусне ползут, ползут волы.
Последний перелом, как сталь, иссиня-чёрный
Вознёсся и навис молчащий пик скалы.
И вот ликующий, зелёный луг Яйлы.
Звенящий ветер гор прозрачный и просторный
И над вершинами, как фимиам нагорный,
В полётах голубых могучие орлы.
Как жрец я на алтарь сверкающий вознёс
Бессонной радостью тоскующую душу
И гулким взмахом вниз свою печаль обрушу
В стремнину жадную, как вековой утёс.
И вздох заворожив, безгранностью лаская,
Ещё безудержней сверкнёт мне даль морская.