Андрей Григорьев - Дети в Великой войне. Посвящается семидесятипятилетию Великой Победы

Немцы мать арестовали,
Лёня в лес от них сбежал,
В партизаны парня взяли,
«Сын полка» – для местных стал.

На дороге, среди леса,
Что вела к бойцам в отряд,
Встретил он колонну немцев,
Роту вражеских солдат.

Рядом там была землянка,
Пулемёт, запас гранат,
Пробежал через полянку,
Немцы вслед ему палят.

Локоть, ногу прострелили,
Но забрался Лёня в схрон,
Где боезапас хранили,
С немцем битву начал он.

Из «Максима» по фашистам,
Из землянки он стрелял,
Не могли пробраться близко,
Лёня встать им не давал.

«Пионеры не сдаются»,
Лёня снова повторял,
«Пионеры не сдаются»,
И стрелял, стрелял, стрелял.

Но закончились патроны,
Немцы вновь пошли вперёд,
Он гранатами из схрона,
По фашистам снова бьёт.

Вот последняя граната,
Лёня выскочил к врагу,
И когда те были рядом,
Взял и выдернул чеку.

Взрыв раздался на полесье,
Бой закончился на том,
Наш юнец с врагами вместе,
На тот свет, чуть не ушёл.

Благо, наши партизаны,
Помогать ему пришли,
И на краешке поляны,
Лёню с немцами нашли.

Он был ранен очень сильно,
Но живой, дышал пацан,
Пульс у парня был стабильный,
Значит жил, не умирал.

В госпиталь забрали Лёню,
Там сто двадцать дней лежал,
И с ранениями, с болью,
Совладал и в строй вновь встал.

Десять лет парнишке было,
Леонид прошёл войну,
Это парню послужило,
Как найти свою судьбу.

Стал он лётчик-истребитель,
После тех военных лет,
И детей войны, учитель,
Жаль, в живых его уж нет.

Он воевал под Новгородом, Псковом,
В отряде партизанском, – лучшим был,
К врагу он был до ужаса, суровым,
За Родину фашиста, Лёня бил.

Почти-что, в трёх десятках операций,
Участвовал с боями Леонид,
И уничтожил восемьдесят фрицев,
И не один мост Лёней был разбит.

Взрывник, разведчик и боец от Бога,
В пятнадцать лет он воевал как зверь,
В Блокадный Ленинград водил обозы,
Голодным Ленинградцам, без потерь.

Однажды возвращаясь из разведки,
В сорок втором, по августовской тьме,
Машину встретил, спрятавшись за ветки,
«Расстрел», – он отдал сам, приказ себе.

И расстрелял машину, пассажиров,
Водителя, портфель с собой забрал,
Придя в отряд, доклад дал командиру,
«В машине был немецкий генерал».

В портфеле оказались документы,
О новых образцах немецких мин,
Маршруты войск, секретные пакеты,
Для наших войск задачу облегчил.

За этот Подвиг он, Звезду Героя,
Уже посмертно, правда, получил,
Не смог уже живым уйти из боя,
Неравного, где рану получил.

Совсем пацан, как многие в ту пору,
Расстался с жизнью за Родную Мать,
Которой, как и наши все Герои,
Лишь Родину свою могли назвать.

Отец погиб при обороне Ленинграда,
Мать умерла от голода в блокаду,
Владимиру, в его пятнадцать лет,
Идти на фронт, пока-что был запрет.

Он в школу юнг, для Северного флота,
Попал, отдал учёбе там полгода года,
Потом пришла с Японией война,
И юнга с кораблём попал туда.

В порту «Сейсин» высаживал пехоту,
Японцы там поставили по дзоту,
И не давали выйти ближе к сопкам,
Там пригодилась Вовина сноровка.

Так-как он мал, пробрался незаметно,
У дзотов склад, прикрытый неприметно,
Он в склад закинул связку из гранат,
От взрыва самурай пошёл назад.

Попутно в дзоты кинул по гранате,
На сопку путь открыл своей бригаде,
Залезли, для обзора за Японцем,
А тот не дал им мирно жить под солнцем,

Атаку за атакой отбивали,
Координаты в море отдавали,
Японцы по своим же мёртвым шли,
А моряки стреляли, как могли.

Вновь командир приказывает Вове:
«Гранатами внизу устроить горе»
Спустился юнга незаметно вниз,
Устроил пулемётчикам сюрприз.

Когда вернулся, командир скончался,
Володя за него рулить остался,
Четыре дня держали оборону,
У многих оставалось по патрону.

Приклад у автомата юнги, пуля,
Разбила и на метры отшвырнула,
Последнюю гранату во врага,
И помощь с моря наконец пришла.

Два блиндажа, шесть дзотов уничтожил,
И самураев восемьдесят сложил,
Три точки пулемётных, миномёт,
Звезда Героя юнгу точно ждёт.