Татьяна Гришанова - Штрихи к портрету

Как хорошо, что день минует.
Как хорошо, что ночь прошла.
Как хорошо, что ветер дует
И на небо луна взошла…
– Всё хорошо, -давно сказал Давид.
С высот Галанских чуден вид.
Ерусалем, Генисарет…
Древнейший штрих – готов портрет…

Давно залечены все мои раны.
Всё отболело. Только сердце стонет.
Как жить на свете без охраны?
Лёд жизни ломок, звук в нём тонет.
А ты идёшь – несёшь свой крест,
Своё добро и зло наперемешку.
Оглянешься ль потом окрест,
Увидишь, кто поймал орла иль решку…

О, драма жизни! Без неё не проживёшь на свете.
Теперь всё видится ясней, издалека.
Все мелочи, давно осевшие в поэте,
Легки – как пёрышки, светлы – как облака.
Идёшь с сумой, как нищий, собирая камни:
Цветы и слёзы, встречи и разлуки…
Потом заглянешь к себе в душу – ахнешь,
Как натрудились, собирая камни руки.

Простою ласточкой к тебе я в душу залетела.
Такою хрупкою была! Почти без тела.
И мне казалось, ласточкино счастье
В том кроется, чтобы иметь участье
И в жизни голубя, и в жизни древа…
Простою ласточкой была земная дева.
Из слов слепила домик свой чудесный.
Теперь живёт с тобой, в деревне поднебесной.

Не плачь! Твои стенанья, вздохи
Всё спать мне не дают февральскими ночами.
Я поделиться светом рада бы, но крохи
Ко мне доходят тусклыми огарками – свечами.
Темно. Иду в потёмках по глухой Вселенной.
Кого аукать, кроме Бога, я не знаю…
И след любви Его нетленной
Несу в себе и милости в дороге постигаю…

…Не буду больше слёз я проливать, —
Так много раз себе я обещала.
Начну ли книгу новую читать, —
Всё думаю, что автор для меня писала.
Заумных книг так много на земле,
Но нет в них простоты, святой и вечной.
Всё горе мира вот – на висельном ремне…
История идёт тропой бесчеловечной.

Нет! Я письмо тебе однажды написала.
Ты не забыл. Ты сохранил его.
О соколе тебе я рассказала.
О гордости. И о бессмертии его.
Я думала – поймёшь метафору признанья,
Но ты не понял, право, ничего.
И даже боль от своего изгнанья
Не озарила мозга твоего.

А Достоевский? … Мой любимый!
И этого ты тоже не забыл.
Я с ним вошла в твой мир незримо,
Где ты живёшь почти без крыл.
Всё некогда от лжи продажной
Освободить тебе язык и слух.
Разрушился твой дом многоэтажный…
Бог усмиряет так твой непокорный дух.

Ещё не раз возьмусь я за перо,
Ещё не раз к тебе я обращусь.
Сегодня солнце высоко взошло,
И льётся свет на северную Русь.
Ещё остаток дней нам дан для покаянья,
Дарует Бог не даром эти дни:
Они даны для честного признанья —
Ведь перед Богом мы стоим одни.

Не важно, копятся ль стихи в моей тетради,
Душа, страдая, порождает их.
А важно то, чего живём мы ради,
О чём вздыхает, тайно плача, стих.
Он лебедем свободным приплывает,
Заглядывая в души беспристрастно,
И в клочья своим пеньем сердце разрывает…
И жизнь тогда, мне кажется, прошла напрасно.

И вот ещё… Шум сосен надо мною.
Такой ты знал когда-то над собой.
Они шумят, поют и летом, и зимою.
Они так связаны с твоей, с моей судьбой.
Как воины, стоят они всегда над нами:
Живой упрёк всему, что не сбылось.
По ним ты больше плачешь временами,
Чем по тому, что мимо пронеслось.

Но есть одна тропинка… Узенькая тропка…
Молитва твоей матери несчастной.
Она стучится в двери Бога робко,
Прося о милости к тебе всечасной.
Её слова тихи и так понятны Богу,
А ты их в состоянии ещё понять?
Как ни крути, а скоро нам в дорогу…
И мне, как брата, хочется тебя обнять.

А что тебе? Достаток важен?
Награды, звания… и прочая химера?
Накатан путь. И механизм отлажен.
Да есть ли аппетитам этим мера?
Не дай-то Бог, чтобы потомок, вспоминая,
Плевался над твоей могильною плитой,
Все подлости, все мерзости твои перечисляя…
Ведь их не спрячешь и под бронзою литой.