Виктор Заярский - Обманчив ветер перемен

Доволен тем, что мне досталось.
И не скулю от всяких бед.
Казалось бы, такая малость,
Но пальцем мне не тычут вслед.

Я по-другому жить не мог.
Всё потому, что не был гибок.
Мной мало пройдено дорог,
Но много сделано ошибок.

Презираю своё одиночество,
И, унявши постыдный зуд,
Я подальше держусь от пророчества
И от грязных людских пересуд.
Во времена душевных мук
Хочу, чтоб люди знали,
Что к чистым пальцам моих рук
Чужие деньги никогда не прилипали.

Гнетущий стыд кипит во мне.
Я возмущен, не веря кривотолкам.
Мне жаль, что в замордованной моей стране
Придётся жить обкраденным потомкам.

Гуляет по России воровство и кровожадность.
Воров не испугает даже страшный божий суд.
Они, как танки, по России ромбом прут.
Их остановит только Сталинская беспощадность!
Или они нас разорят и в порошок сотрут.

Пусть звёзды с неба падают, отжившие свое.
Их всё равно не удержать за хвост.
Тем временем российское безмерное ворьё
Подняло головы и встало во весь рост.

Воры порою думают, что Русь перевелась,
Но им не загубить в её душе исконные устои.
Плотина для реки совсем не всласть.
Она её когда-нибудь прорвёт и нечисть смоет.
Но не надеть штаны мне через голову.
Я плетью обух не смогу перешибить,
Как и не взять ежа рукою голою.
В России нам нельзя с ворами вместе жить.

Я не хочу жалеть о быстро уходящем.
Ведь чему быть, того не миновать.
Смертельный миг не может быть щадящим.
И на него не стоит уповать.

Нас время часто лечит и калечит
Под вой пурги и дикий ветра свист.
Но больно мне смотреть, как догорают свечи,
Как, падая в саду, кружит последний лист.

Мне не пристало время веселиться,
Когда смотрю на этот лживый белый свет.
Я, видно, упаду, как опадают с веток листья.
Они, как пожелтевшие страницы
Моих давно прожитых и бесцветных лет.

Со временем у ближних тоже увядают лица.
Безволен взгляд, припрятанный в глазах.
Им тоже, видно, не пристало время веселиться.
Они листают, как и я, свои страницы,
И прячут горький привкус на обескровленных губах.

От этих лиц и окаянных мыслей стыну я.
Видать, о прожитом не надо вспоминать.
Вокруг меня все матом кроют свою жизнь постылую.
Мне этим голову не стоит забивать.
Иначе мои мысли меня могут доконать.

Из сердца и души их колом нужно гнать.
Чтоб не сочился гнев из провалившихся глазниц.
Пусть обреченность не сквозит из-под ресниц.
Что было, то прошло, его не стоит проклинать.
И на кресте себя не надо распинать.
Найдутся те, кому на Русь плевать!

Ах, Россия, мать ядрёна,
Сила духа и добра.
Будь, Россия, непреклонна,
Терпелива и щедра.

Ах, Россия, мать ядрёна,
Расправляй-ка свою грудь!
Для меня ты, как икона,
Есть, была и дальше будь!

Ах, Россия, мать ядрёна,
Ты до ужаса скромна.
Будь всегда вечно-зелёна,
Что б не сглазил сатана!

Родные россияне, я боюсь за вас.
С тревогою гляжу на мир отныне.
Когда-нибудь проснётесь с пьяных глаз,
А нашей родины уже и нет в помине.

Беречь Россию надо для потомков,
Которые на смену нам придут.
Если пойдут они по миру вдруг с котомкой,
Тогда в гробу нас проклянут.

Мы русские, мы мирные славяне.
Да, мы привыкшие к покорности, страданиям и нищете.
Ведь христиане мы, да, мы, конечно ж, христиане.
Единоверцы мы и братья во Христе.

Я жизнь свою, как школьную тетрадь, листаю.
И вспоминаю вскользь прошедшие года.
А белый снег моих волос никак не тает.
Видать, он не потает никогда.

Не надо ложь пытаться сделать правдой.
Суд совести – это важнейший суд.
Он разберётся в том, кто виноват, кто правый.
Ценнейший камень в золотой оправе,
Никто мне в этом возразить не вправе,
Цена его равна нулю и безнадежна суть!

Нас уносит от берега детства
Неизбежным течением лет.
Сзади тень, как придаток соседства,
Это старость, бегущая вслед.

Не к лицу мне рядиться великим.
Слава богу, я этим не болен.
Своего нет лица у безликих,
Как у ветра гулящего в поле.

Не гонюсь я за призрачной славой,
Не вскружить ей моей головы.
Слава пахнет опасной отравой,
Грязной сплетней досужей молвы.

Насолили мне в жизни немало.
И не знаю, что ждёт впереди,
Ведь судьба на меня наплевала
И шепнула: «Пощады не жди!»

Жизнь моя оказалась загадкой.
Не хочу я по ней и тужить.
Больше горькой была, меньше сладкой.