Вера Сафронова - Два подвига, два князя, две победы

«Ах свет ты мой, мое сердечко,
Коль знала б ты, как мне люба!
Но ведь начертана не нами
Злодейка, горюшко-судьба.

Не мною мне мой путь указан,
То воля Господа, прости!
Он выбрал мне судьбу такую,
И крест свой мне дано нести.

Переяславль! Мой город древний —
Он центр Суздальской земли,
Не дали править мне им боги
И власти мне не отвели.

Князья Владимира решили,
И суздальцы им вторят вновь,
Что земли наши очень скудны,
А значит, снова будет кровь.

И будут битвы удалые,
На землю головы падут,
И кто-то побежит с позором,
Другие – славу обретут.

Прости меня ты, Ростислава,
Что не могу я дать покой,
По воле твоего отца Мстислава
Я обручен навек с тобой.

Но лишь глаза я закрываю
После томительного дня,
В сон провалившись, улетаю,
Меня не держит здесь земля.

И все в тумане исчезает,
И ты печально машешь вслед.
Отец твой меч свой обнажает,
В шлем и кольчугу он одет.

Наносит он удар мне в спину,
Смеется злобно, я бегу
И падаю я, поскользнувшись.
Очнулся. Я на берегу.

Река течет, и мутны воды,
Но голос чей-то вплавь зовет,
Шагаю в ледяную воду,
Гляжу, ладья ко мне плывет.

Поплыл и я к ладье. Поднялся.
Богат там стол, князья сидят.
И мне они бокал подносят,
Я пью. Все на меня глядят.

Мое дыхание прерывалось,
В глазах предметы рядом в ряд,
Плывут вокруг и исчезают,
Вдруг понял я, что это яд!

В поту холодном просыпаясь,
Я вижу – рядом ты со мной,
И сердце, кровью заливаясь,
Трепещет, долог ли покой?!

К чему тот сон не угадаю,
И кто мне даст на все ответ,
Скажи же мне, жена родная,
И дай, коль можешь, ты ответ,

Как мне унять родимых братьев,
С князьями как мне спор вести,
Или, с отцом твоим сразившись,
Мне лучше славу обрести?!»

Застыла свечкой Ростислава,
Как воск, слеза из глаз бежит.
И закусивши алы губы,
В даль бесконечную глядит.

Но света белого не видно,
Пятном сплошным – одна луна.
То ли туман перед глазами,
Или от слез та пелена?!

В ногах нет сил, они ослабли,
Уходит из-под ног земля,
И речка, блеск воды кидая,
Извилась, будто бы змея!

Ракиты ведьмами вдруг стали,
Костлявы руки к ней тянули,
А валуны чертями стали:
Рога, копыта, хвост свернули…

В оцепененьи этом жутком
Речь мужа слушала она,
И с каждым словом становилась
Она, как снег зимой, бледна.

Сознанье тихо покидало;
В душе смятение и страх,
А сердце будто бы не бьется,
И крик глухой в сухих устах.

Все уплывало пред глазами,
В ушах лишь колокольный звон
Да ветра свист средь черной ночи
К ней долетал со всех сторон.

Вот Ярослав руки коснулся,
Она как будто ожила.
Но слов, которые искала,
Сказать чтоб, так и не нашла.

Молчанье, как и бремя, – тяжко;
Не бьются в ритм двоих сердца,
Уныло местность озирая,
Дошли тихонько до крыльца.

И вдруг, как две реки схлестнулись,
В объятьях крепко утонув,
Всю ночь в любви клялись до гроба,
Под утро только и заснув.

Уже давно и лист последний,
Скрутившись трубочкой, пожух.
Зима ступала осторожно,
Роняла тихо снежный пух.

Река в хрустальный лед одета,
И припорошен уже лес,
На крыши, в иней что одеты,
Спустился словно свод с небес.

Луна, ночами проплывая,
В окно заглянет и уйдет,
И только ветер-непоседа
То заскулит, то запоет.

В полях, на белых покрывалах,
Как призрак, мается печаль,
И стаи птиц, вдруг запоздалых,
Проносятся куда-то вдаль.

Дрожащий воздух свеж, прохладен,
Над сопкою кольцом туман,
И солнца луч на небе синем —
Цыганки мелочный обман.

Вот, скрипнув, отворились двери,
Мелькнуло милое лицо,
На белый снег, как пух лебяжий,
Княжна ступила на крыльцо.

От света яркого зажмурясь
И свежести поток вдохнув,
По-детски как-то улыбнулась,
Как птица, в снежный мир порхнув.

Неслась по белым покрывалам,
Кружилась в танце, мяла снег.
И долго эхо разносило
Ее счастливый, звонкий смех.

К реке тропинку утоптала,
Ступила на прозрачный лед,
А под ногами отраженьем,
Плыл синей лентой небосвод.

Вокруг все дивно и красиво.
Как свеж и чист, прекрасен мир.
Зима, спустившись, не скупилась,
Устроив белоснежный пир!

На том пиру метель и вьюга,
Всю ночь плясали; ветра вой,
Мороза треск, ну а под утро —
Над миром воцарил покой!

Пушистый снег легко и нежно
Дворы, дороги засыпал.
Вздохнув спокойно, лес укрылся
И замер, словно задремал.

Ладошки жаркие расставив,
Княжна, кружась, ловила снег,
Она как будто торопила
Его воздушный скорый бег.

Снежинки ж в слезы превращались,
Меж пальцев капельки текли,
Расстроить этим Ростиславу
Они сегодня не могли.

Ведь из Владимира вернуться
К обедне муж ей обещал,
И дивный сон, что ночью снился,
Ей встречу скорую вещал.

Надежда теплилась в сердечке:
Угомонят свой пыл князья,
И не узнает больше крови,
Слез не почувствует земля.

Что между суздальцами снова
Не будет тешиться разлад,
Что в дружбе с Новгородом снова
И всем бы радость – мир да лад!

И мысля так, княжна младая
К воротам потихоньку шла;
Решила встретить Ярослава,
А дома ждать – нет, не смогла…

«Дорога, вечная дорога;
Жена уже устала ждать.
Сидит, как прежде, у окошка,
Что остается?! Лишь мечтать.

Давно ли свадьбу отгуляли;
А сеется вокруг молва,
Привез жену он, как в неволю,
Да видно, участь такова.

Просить прощенья не пытайся,
Кому же можно объяснить,
Что самому труднее стало
В походы ратные ходить.

Заброшен город чудотворный,
А там скопилось столько дел!
Где время взять вершить и строить, —
Ведь воевать не мой удел.

С судьбою спорить не посмеешь,
Она диктует нам права,
В стратегиях мужей народа
Что понимает та молва…

С князьями ссориться негоже, —
Отравят сразу иль убьют.
Смерть принесет немало горя —
Холопов, смердов в плен сведут.

Детей еще своих не нажил,
Не время голову сложить
Из-за усобиц, споров, кляуз.
Еще так хочется пожить!»