Рашид Гурбанов - Каталонец 2

Да вот пришла война, которая нас разлучила.
Пошёл сын наш как-то в город и попал на
вечеринку.
А там с танцулек на войну всех звали.
Молодых, здоровых, кто умел оружие
Держать в руках.
Вот и ангелочек мой воевать пошёл.

Долго слуху не было о нём.
Тогда и муж собрался мой.
Пойду, он говорит, искать его.
Быть может, хоть каким-нибудь найду.

Нашёл его. Но сын уже был мёртвым.
Успел до захоронения его забрать.
“Похороню я возле дома”, – сказал он
командиру.
И тело сына сам забрал. Привёз домой.
(Не день он ехал.)

Вон там, чуть дальше за оградкой, похоронен
И муж потом недолго прожил —
Не выдержало сердце.
Теперь лежат там оба рядом:
Один солдат и его отец.

А я же поклялась:
Не сдвинусь с места я отсюда.
И если я почувствую, что мне пора,
То яму приготовила себе я рядом с ними.
Записку я оставлю. Надеюсь, кто-нибудь
найдёт.

Хожу к ним каждый день.
Сижу, о чём-то говорю им.
И знаю, что слышат они там.
И так как это место никому не нужно —
Не испанцам и не каталонцам,
Поэтому живу я здесь себе одна.

Часа так три отсюда есть деревенька.
Хожу, меняю то, что добуду на охоте.
Муку и соль, сахар и крупу какую
И что-нибудь съестное я покажу потом.
Хозяйство, куры есть.
Раз в пять дней охочусь я.
И всегда удачно пока что было.
Кабанчика всегда я принесу, а иногда и зайца».

«Тебя увидев, – Сиеста продолжала, —
Знакомое почувствовала я что-то,
Как будто знаю я тебя немало лет.
Но нет, конечно.
Живых людей давно здесь не бывало.
И мне уже приходится скучать по людям.
Ты на слова мои не обижайся».

София ей ответила,
Что ничего плохого не услышала пока.
Тогда Сиеста продолжала:
«В твоих глазах увидела я страх.
Не то что кого-то ты боишься.
Ты хоть и девочка, но, видно, боевая.
И если хочешь, можешь всё мне рассказать.
Останется всё в тайне, хотя я многое уже
увидела».

Тогда София не стала долго мучиться,
Всё рассказала ей.
Сначала про семью, где родилась:
«Не сильно мать меня любила, скажу вам
честно.
Ещё ребёнком я была, она мне заявила,
Что рожать и не хотела, отец заставил.
Сказал: “А вдруг родится сын”.
Уж больно поведение живота таким ему
почудилось.
Но тут я родилась. А после уж пошли
мальчишки.

Любовь моих родителей ко мне так и не
привилась.
С детских лет росла я как служанка. Умела всё.
Дрова рубить я научилась в десять лет.
Когда мне стало восемнадцать,
Случайно встретила я парня, красивого такого.
Тайком встречаться стали.
Жил он где-то далеко. Не хватало на свидания
времени.
Домой всегда он торопился.

Как-то решили пожениться мы,
Хотя родители его не знали.
Я ж родителям своим сказала, что собираюсь
замуж
И завтра мой жених сюда приедет.
На что ответили они:
“Он не годится. Тебе другой жених назначен,
И ты засватана уже”. И назвали имя.

Меня как обухом от топора ударили: его я знала.
Во-первых, большой и толстый он.
Совсем даже не красивый.
Но так как семья его была богатой,
Скажем так, меня они купили.

Чтоб я не ушла, меня в чулане заперли.
Но они не знали, что фокус был один:
Я знала, как отпереть ту дверь,
И ночью убежала в город Барселону.

“Меня там не найдут”, – подумала тогда я.
И в этот же день (вернее, вечер) я вижу,
Молодёжь идёт куда-то, и я туда пошла.
И встретила его, того, которого люблю.
Туда приехал он, чтобы на фронт уйти.

Ему всё рассказала я.
Не долго думал он. Главного нашёл
И попросил нам сделать запись,
Что мы теперь женаты.
Все документы за пару дней готовы были,
И он ушёл на фронт.
А через неделю я узнала, что он погиб».
Всё, что знаем мы, Сиесте рассказала.
И как на фронт пошла, и как сюда попала.

Что-то Сиесту заставило заволноваться.
Спросила как бы невзначай:
«А как же звали мужа твоего?
Сколько было лет ему?»
«Суаресом себя назвал.
Было ему двадцать пять в то время.
Высокий ростом, волосы кудрявые.
Телосложение среднее, не худощав.
А кем он работал – не успел сказать.
Лишь только то, что проверял
С отцом он что-то. На государство
Служба та была».

Совсем не по себе Сиесте стало.
Куда-то вдруг пошла. С какой-то коробочкой
вернулась
И стала доставать бумаги.
А про себя всё бормотала:
«Однажды семейное пошли мы делать фото.
И это было дорого в то время.
Но нужно, чтобы в семье одно хотя бы фото
было».
И вытащила меж бумаг одно лишь фото.

Качество хорошее, и было видно всё отчётливо.
Взяв в руки фото, София вдруг упала в обморок.
Сиеста побежала за водой.
Сначала по щекам она полила ей,
Потом и на лицо плеснула.

София вдруг очнулась.
«Случилось что?» – её она спросила.
София чуть дыша тихонько прошептала:
«Вот он, муж мой, Суарес».
Тогда заплакала Сиеста и поняла,
Почему родное вдруг увидела,
Когда пришла она, София.

Обнялись. Тихо плакали и сколько просидели,
Никто так и не знает.
Тогда Сиеста встала и громко заявила,
Что мама ей она теперь.
«Пока жива, даже если ребёнок не от сына,
Всё равно своим считать я внуком буду.
Тебя теперь не отпущу я никуда. И здесь твой
дом.
Тебя как дочь свою любить я буду.
Никому тебя я не отдам, даже если ценою
жизни».
И обняла она Софию.

Просидели долго.
После событий этих совсем и не хотелось спать.
Но всё-таки решили отдохнуть.
Сиеста показала комнату, где будет спать
София.
И свежее бельё ей постелила.

Легла София на кровать.
Сиеста накрыла одеялом тёплым.
Поцеловала в лобик и, сказав «Спокойной
ночи»,
В комнату свою ушла.
София улыбнулась, глаза закрыла,
Будто провалилась, и уснула.

Без памяти спала София,
Не помнит, как уснула и как проснулась.
Вдруг в комнату, где она спала
(Хоть небольшая, но было там окно
И сквозь деревья солнце пробивалось),
Парочка лучей попала.
Она почувствовала родное что-то…
Была закрыта дверь,
Поэтому не слышно было, что делалось внутри
И где была Сиеста.

Забыли рассказать мы,
Что после росписи они в какую-то таверну
побежали.
Там сняли комнату и брачную ночь всю
провели.
И даже помнит, во что одет он был.

Сползла она с кровати и оделась.
Комнату решила посмотреть.
Кровать большая для неё одной.
И есть диванчик. Стол большой. Рабочий.
Со шкафчиками выдвижными. Шкаф платяной.