Олег Штельман - Укрощение бури (сборник)

Вместе с Богородицей,
Матери земли,
Сыну ее молятся:
Господи, прости!
Помяни нас грешных,
Семьи защити,
Души безутешных
Силой укрепи.
Верой их, молитвой, —
Мир досель храним,
Пусть звучит с любовью —
Материнский гимн!

Средь древней и дикой Литвы,
Где терний порос и волчцы,
Где жертвы творили бесам,
Языческим древним богам,
Явился священник-монах,
С молитвой живя и в трудах,
Бурьян истребляя дурной,
Примером был жизни святой.
И в добрую землю всевал,
Святых не жалея семян,
И с верою жатву растил,
Своих не жалея он сил.
И Правая Вера росла,
К себе привлекая сердца.
И в княжьем дворе возрастил
Монах превеликих светил.
Предивные два молодца
Горе возымели сердца
Больших избегая пиров,
Хранители строгих постов.
Но смута пошла при дворе —
Восстали язычники все,
Ко князю ворвались толпой:
«Ответишь ты нам головой!»
И князь, испугавшийся их,
В тюрьму посадил тех святых.
Там более года держал
И скоро сломить их мечтал.
В темницу не раз приходил
И ласково им говорил:
«Друзья, подражайте вы мне!
Христа почитаю в душе.
Но тайну сию глубоко
Сокрыл в своем сердце легко.
Публично же идолов чту,
Им славу и честь воздаю.
Послушайте князя, друзья!
Вам Ольгерд желает добра.
Награда же вас и почет
И жертва у идолов ждет».
Ответили те, не страшась:
«Живешь ведь, Христа не боясь.
Познай, государь, наконец, —
Вселенную создал Творец.
Ему подобает хвала
Во веки веков и всегда.
A идолов мертвых почтить —
Лукавых бесов посмешить.
А славе во времени крах,
И тело рассыплется в прах,
И вечность, как строгий судья,
Осудит навеки тогда.
В цепях, сочетаясь с Христом,
Мечтаем о мире ином.
Свободою дух наш горит,
И вечная радость пленит.»
Но шелест великих дубов
В ответ, словно гимны ветров,
Поведал о дивных святых —
На дубе повесили их.
Антонием звался один,
Что самый ревнительный был,
О славе великой Христа.
Пред ним же и первый предстал.
Другой – Иоанн, как борец
Наследовал славы венец,
Победу держа над собой,
И счастье обрел и покой.
Евстафий-то, родственник их,
Дивившийся силе святых,
Крестился и Бога воспел,
А идолов мерзких презрел.
Зловерный разгневался люд,
Собрали безумные суд,
Решили, чтоб правду судить,
Других христиан устрашить.
«Любимый придворный Круглец! —
Воскликнул языческий жрец, —
Ты князя любовь потерял,
И смерть для себя отыскал.
Литовских богов не почтил,
Их гнев на себя обратил.
Одумайся, может опять
Им жертву восхощешь подать,
Любовь возыметь от двора?
Жалеем мы, право, тебя.
Покайся! – готовы принять,
В объятьях своих целовать.»
«Приятнее муки с Христом,
Чем братство с лукавым бесом, —
Ответствовал юный мудрец, —
Но чаю, Небесный Отец
Воздаст мне святую любовь
В обмен на проклятья жрецов.
Познайте, что ваши есть боги —
Грехи без конца и пороки.
Господь же на небе Святой
Всегда и повсюду со мной.
Его и в оковах, цепях
Готов без конца прославлять.»
Сияя, как ангел, лицом
Венчался Евстафий венцом.
Средь братьев юнейшим он был,
Умом совершеннейшим слыл.
Невинное сердце свое
Христу запечатал умно,
Прекрасную юность свою
Меняя на вечность в раю.
Стонал тяжело древний дуб
Свидетель последних минут.
И долгое время потом
Висели на древе втроем.
Висели. Запрет был снимать,
Чтоб звери могли растерзать.
Но Бог, сотворивший всю тварь,
Пречудно святых сохранял.
Вот облачный столп озарил
И славу с Небес им явил.
Владыко великим перстом,
Их взял на Небесный престол.
О, дивные веры столпы!
В веках Православие Вы
Всегда утверждали собой,
Как Ноев ковчег золотой.
Нетленные ваши тела
Без слов прославляют Творца
И дивную славу поют,
Честной вдохновляюще люд!

Угасни солнце во вселенной, —
Погибнет день в великой тьме.
Исчезни Русь с планеты бренной, —
Погибнет мир в безбожной мгле.
Враги Христовы, это зная,
Не раз пытались яд излить,
И, силы ада все сзывая, —
Святую Русь грехом истлить.
Святой, Великий Царь Державный
Своею кровью Русь святил,
Со всей семьей страдал преславный
Народу он пример явил.
И сонм Святых в духовной битве
С венцами славы на главе,
Стоят за Русь в святой молитве,
С Царем Российским во главе.
И Русь жива! И миру светит
Лучами веры со креста.
Напрасно враг прицел свой метит,
Россия смотрит на Христа!
Живи, родная, Верой Правой!
Восходит новая заря.
Христос наш Бог с великой славой
Идет по миру – мир даря!

О русский люд – Самсон безвласый, —
На радость множеству врагов,
В своем дому ты раб безгласный
Виною собственных грехов.
В веках бывал святой легендой:
За Русь! За Веру! За Царя!
Шагал вперед с молитвой бденной
И детской верою горя.
Двадцатый век своей десницей
Тебя скрутивший под собой,
Со властью падшего денницы,
И ложью ум сковавши твой.
Что нынче стало, друг, с тобою?
Чужих не знаешь, ни своих,
И месишь прах своей ногою
Дедов и прадедов твоих.
Восстань из рабства, каясь Небу!
Тебя хоронит Церковь-Мать.
Одно лишь нужно на потребу —
Святым словам Христовым внять.
Вернись на Родину златую —
Тебя заждался царь-отец,
Слезами смоешь кровь святую,
Тогда придет беде конец.
Тогда святою Русью станешь,
Обильно с неба благодать
Сольется, пей и не устанешь
Щедрот, что жаждет Бог, подать!

Уходят все вдаль берега,
Покорная лодка-слуга
Плывет в синеву устремляясь
Срединой востока являясь.
Апостолов речи в пути
Тихонько журчат, как ручьи,
Дивятся они чудесам
Преславным и Божьим делам.
Мир моря вокруг оживает,
И Бога-Мессию встречает
И возгласы птиц в высоте:
«Осанна, Владыко, Христе!»
А волны как руки Марии
Легонько ту лодку водили.
А солнце как мать малыша,
Так нежно целует Христа.
Он спит впереди во главе,
Главу приклонив на корме,
Как в яслях, Владыко и Бог
Смиренен лежит и убог.
Вдруг ветер, разбег набирая,
Волною волну погоняя,
Решил со стихией шалить
Бездонные воды будить.
Нахмурилось небо сурово,
И молнии блещут из глаз,
Взгремело вдруг страшное слово:
Распните Его – мой наказ!
А водное чрево морскою
Забрызгало лодку слюною.
И волны как вражия рать
Плывущих готовы глотать.
«Владыко, спаси, погибаем!
Уж смертью корабль управляем», —
Апостолы в страхе зовут
А бездны победно ревут.
Царь – Кормчий восстал ото сна:
«Где вера ваша проста?
Что бурной страшитесь волны
И ропотом души полны»
И к буре со властью воззвал
И мир перед Ним встрепетал:
«Утихните, дикие воды
Умолкни и ветр-воевода»!
Явилась вокруг тишина,
Укрылся же ветр от стыда
Утих и молчит виновато
И морю дышать трудновато.
Сидящие в лодке на это
Взывают друг другу: «Кто это?
Стихиям велит и внимают
С покорностью мир утверждают».
А весла, скрипя и играя,
Все воду кругами сгребая,
К концу приближаясь пути,
Желают покоя найти.
Уж месяц у берега весел
Он звезды повсюду развесил,
И берег встречает простою
Торжественной их тишиною.