Сергей Перминов - Песни без музыки. Стихи

Мы ж одного полка, штабс-капитан!
Я разве разрешил бы Вас повесить?
Вот Вам один патрон… Вот Ваш наган…
Я с Вами покурю на этом свете.
Нет! Вы не убежите… Не боюсь…
А отпущу – нам с Вами драться снова!
Я к Вам спиной спокойно повернусь,
А Вы уж сами… Только дайте слово!
Да, ладно… Что ли первый он, синяк?
Всё? Покурили? Вот он, Ваш наган…
Мы всё ж однополчане как-никак!
Прощайте, господин штабс-капитан!

Не плачьте, барышня! Оставьте стремена.
Здесь сотни глаз. Не плачьте, барышня! Грешно.
Уланы строятся, расправив знамена.
Клянусь – вернусь я к Вам из-под Бородино!

Пап а Ваш, барышня, милейший старикан!
Он – комм иль фо! Таких не видел я давно.
Винца домашнего с ним – ни один стакан…
Клянусь – вернусь я к Вам из-под Бородино!

А Ваша маменька? Так чопорно-мила!
И как на сына на меня глядит в окно.
Она в дорогу пирожков мне напекла…
Ей-ей! Вернусь я к Вам из-под Бородино!

Я не в усадьбе Вашей жил! Я жил в раю!
И, как француза восвояси провожу,
То к Вашим ножкам – слово честное даю! —
Европу свадебным подарком положу!

Не плачьте, барышня! Оставьте стремена.
Здесь сотни глаз! Не плачьте, барышня, грешно!
Уланы строятся, расправив знамена…
Клянусь – вернусь я к Вам из-под Бородино!

Простите меня, Государь-император!
Не я из нагана стрелял Вам в лицо.
Но, если б пришлось, и так было надо,
Я б рядом не встал ни с одним подлецом,
Что Вас расстреляли в холодном подвале!
…Наследника долго кололи штыки…
И в том историческом, страшном провале
Не отмолить нам наши грехи!

Мой дед не вытряхивал гильзы пустые
В подвале Ипатьевского особняка.
О волосы мёртвых царевен густые
Не чистил подошвы он наверняка.

И украшения с мёртвой царицы
Никто из моих не срывал. Я клянусь!
А после не лил кислотою на лица,
Чтоб их никогда не увидела Русь!

От Вас втихаря очищали скрижали.
И все вы погибли не на войне.
Другие безжалостно Вас убивали…
Другие. Я знаю. Но стыдно-то мне.

Все наши паруса надуты ветром боя.
Мы сквозь огонь врага несёмся напролом!
И пушки докрасна раскалены пальбою.
Что ждёт нас впереди – мы будем знать потом!

Чужие и свои борта кромсают ядра…
Как паутину рвут, дырявят паруса…
И, – смилуйся Господь! —
Нам продержаться надо
Всего-то полчаса!
Каких-то полчаса!
Но вот чужой корвет почти свалившись на борт,
Почти что затонув в упор прошил мне борт.
И жалобно скрипя свалились мачты за борт.
И задницей своей к нам повернулся Бог!

Я отбиваюсь зло чугунными плевками.
Надежда есть на то, что друг подставит борт.
Иначе мне хана! Я это твёрдо знаю.
Иначе он один родной увидит порт!

Как стая злых акул враги круги сужают…
Напрасно ищет глаз родные паруса…
Бьюсь из последних сил! И в дыме задыхаюсь.
Осталось полчаса… Каких-то полчаса…

Он мастерски ушёл! Взял парус полный ветер.
Вернётся с флотом он. Иного не дано!
И спустит флаги враг. Я в это твёрдо верю.
Но мне уже плевать! Я ухожу на дно!

Пластинку старую нашёл. Совсем случайно.
И в мир давно ушедших дней вошёл нечаянно.
Как-будто сдвинулись года.
И даты смялись.
Пластинка тех времён, когда
Отцы влюблялись.
Это старое танго пело им про закат.
И о парке пустом, где сирень расцветает…
Но за Бугом уже танки рейха гремят,
Марши рейха гремят. И полмира пылает.

А здесь, в приморском городке, на танцплощадке
Безусый парень, мой отец, обняв украдкой
Девчонку с русою косой назвал женою…
А завтра счастье их сомнёт рассвет войною!
Но пока это танго пело им о любви.
Вечной словно гранит, ясной как небосклон…
А наутро ребятам стянут плечи ремни.
И в рассветную дымку уйдёт батальон.

Рассвет стучит в моё окно.
Проснулись крыши.
Пластинка кончилась давно.
А я не слышал.
Я в мыслях там ещё, я там. В године горькой.
…и мы в окопчике с отцом дымим махоркой…

За бугром в лесочке ждём сигнального свистка.
Стремена позвякивают тихо.
А свисток слегка дрожит у сотника в губах.
Вот ещё чуть-чуть и свистнет лихо!
Лавой на бугор взметнёмся. Шашки наголо!
Будет ветер в грудь лупить с налёта.
Время помирать ещё я знаю не пришло.
Нету моей пули в пулемётах!

Шашкой не достали меня красные бойцы.
Штык стальной по мне ещё не плачет.
Будут ещё барышни и троек бубенцы!
Верю в бесшабашную удачу.

Ты нелепой смерти мне, гадалка, не пророчь!
…На осенний лист роса упала…
Я перед атакой спал спокойно эту ночь.
А теперь спокойно жду сигнала.
И свисток выносит сотню лихо на бугор,
Шашки с тихим шелестом из ножен…
Смертный бой, дай Бог,
Ещё не смертный приговор!
И в галоп! А дальше – Бог поможет!

Иногда по ночам снится посвист свинца,
Грохот боя и залпы орудий…
Нам краснеть не к лицу. Мы прошли до конца.
Не железные в общем-то люди.
Мы остались солдатской присяге верны.
Нам простятся и слёзы, и раны.
Жаль не все возвратились с нашей войны,
Этой страшной войны, ветераны!

Будут помнить о нас Кандагар и Шатой,
И Самашки, и горы Афгана.
Всё теперь позади, за горящей чертой
Нашей страшной войны, ветераны.
Будем помнить всегда о погибших друзьях.
И за них нам стыдиться не нужно!
Закалённая в этих кровавых боях
С нами – наша солдатская дружба!

Мы уже не в строю. Мы вернулись домой.
С нами души погибших вернулись.
И покуда о них будем помнить с тобой —
Их не тронут осколки и пули.
И пускай по ночам снится посвист свинца,
Грохот боя, и залпы орудий…
Нам краснеть не к лицу. Мы прошли до конца!
Не железные в общем-то люди!

Чертовски юный офицерик
С полуулыбкой на губах
Глядит в распахнутые двери.
Глядит, и сам себе не верит:
Вот-вот прибудет шеф полка —
Княжна Великая Мария.

И за огромнейшим столом,
Что сервирован серебром,
Однополчане-офицеры
В сиянье блещущих погон.

Официанты за спиной
Застыли словно изваянья…
И не доходит до сознанья,
Что не пройдёт десятка лет
И будет дан другой обед,
Где будет Ваше Благородье
На том пиру с простонародьем
Хлебать кровавое вино.
И заедать кровавой кашей,
Которою Россия наша
Во время смут полна, как чаша!
И где прервётся путь его?