Сергей Перминов - Песни без музыки. Стихи

Не шашкой ли в донских степях?
Иль под сосок под левый пулей?
Ещё Россию не согнули.
И не повергли в красный прах.
Ещё лет десять… а пока
Чертовски юный офицерик
Глядит в распахнутые двери.
Глядит и сам себе не верит:
Вот-вот прибудет шеф полка
Княжна Великая Мария…

Всё! Мы в море уходим. Пешком, а не на корабле.
Расстреляв все патроны.
Сдаваться, поймите, нельзя!
Впереди – командир.
И впервые, – увы! – не в седле…
В спину молча глядят пулемётов тупые глаза.

Пароходы ушли… Просто мы прикрывали отход.
Добровольно остались, спасая остатки России.
Так решили в полку: «Ни к чему, господа
Пароход!»
И остались под крымского неба
Полуденной синью.

Проигравши Россию, куда нам бежать? И зачем?
От себя не уйдёшь! Это всё тараканьи бега…
Есть у русских простые слова —
Офицерская честь
От неё не сбежишь. И куда от неё убегать?

За морской горизонт каравана уходят дымы,
Чей-то брошенный конь уплывает
Во след кораблям…
Мы – последний заслон.
И с тобою прощаемся мы.
Ты прости нас, Россия! Прости нас,
Родная земля!

Ах, как хочется жить!
И последний патрон в барабане…
И на левом плече еле держится грязный погон.
Конь лежит и хрипит,
Ошалелыми водит глазами…
Не уйти нам, дружок!
Нас догонят, кто мчится Вдогон!

Старый юнкерский вальс
почему-то приходит на память…
Тут бы Богу молиться, а я вспоминаю его:
Я с тобою кружусь. Я влюблён.
Я не буду лукавить…
И пока нам с тобою бедой не грозит ничего!

Тут «Бордо» не в зачёт!
Я от глаз твоих ясных хмелею.
От духов из Парижа кружится моя голова.
Я от рыжих твоих, от блестящих волос сатанею!
Старый юнкерский вальс…
А какие в нём были слова?

Их не вспомнишь уже!
Да и, попросту, я не успею.
Закурить бы сейчас! Затянуться последний разок.
Конь уже не хрипит…
И глаза постепенно мутнеют…
Дай тебя обниму на прощанье,
Мой мёртвый дружок!

Вот уже вдалеке слышен топот кровавой погони…
Даже посвист клинков я уже различаю едва…
Тут бы Богу молиться!
А я вот мелодию вспомнил.
Старый юнкерский вальс…
Ах, какие в нём были слова!

– Ты что давно не бреешься, сержант?
– Да где та бритва, господи прости?
– Смотри, спокойно ходят… не дрожат…
Как дома.
– Бритвы больше не найти…

А ничего, что я уже на «ты»?
– Условности, сержант! Нас только двое.
А может быть дождёмся темноты
И через Буг? Как ты считаешь, воин?

– Нет! Не пройти! Там каждый сантиметр
Уж месяц, как давным-давно пристрелян.
А твой вопрос сочту за комплимент.
Нет, правда, лейтенант! На самом деле.

Какой там Буг! Гангрена на ноге
От разрывной…
Хожу-то еле-еле…
Да ты и сам-то, даже налегке
С одной рукой…
– А всё-таки сумели
От них вчера «свалить» через завал!
Теперь и днём нас не найти со светом…
– Я по-мужицки! Время не терял…
Дымнём-ка по трофейной сигарете?

– Давай, сержант! Так… Что имеем мы?
Два «шмайссера», «MG»… И три рожка…
Смех смехом – не дотянем до зимы.
Да и нога твоя наверняка
Без медицины – смертный приговор.
Как до луны с тобою нам до фронта!
Сержант! Ползи сюда… И глянь во двор…
Построились… наверно ждут кого-то…

– Ох, лейтенант! Хоть и продули кон,
Но мы тряхнём последний раз колоду!
Сейчас по этой красоте погон
Пройдусь из ихнего же пулемёта!
– А я по строю! Что ж, прощай сержант!
Жаль, что небриты попадаем в рай!
– Да перестань рвать душу, лейтенант!
– «Последний и решительный»?
– Давай!

Чья-то память ночами будит меня…
Чья-то память уходит с началом дня…
Лишь закрою глаза – полыхает война.
Открываю глаза – тишина.

Снится ночью мне бой. Воздух пулей сверлён.
В снег прижат пулемётами лёг батальон.
Мы лежим, как мишени на белом снегу.
Головою к судьбе, головою к врагу.

Зубы в пыль искрошив, ярким солнечным днём
Мы лежим под прямым пулемётным огнём.
И пустой автомат. И граната одна.
И шагах в тридцати амбразура видна.

Тут, крути-не крути, скоро в ствол попадёт
Та заветная пуля, которая ждёт.
И которую кто-то в проклятой стране
Отливал, чтоб она прилетела ко мне.

До войны я считался грозою двора.
В отделенье меня вспоминали с утра.
И бывало с улыбочкой шёл я к ножу…
Так какого же чёрта в снегу я лежу?!

Эх, была-не была! Смерть красна на миру!
Тут чьи козыри старше! А вдруг не помру?
Только тридцать шагов… Амбразура близка…
И замолк пулемёт! И упала рука…
И своим же осколком, наотмашь и в лоб
Опрокинут спиною на мягкий сугроб.
И метелью – атака! А я на снегу
Умираю… Но я умереть не могу!

Я, разбужен осколка смертельным тычком,
Просыпаюсь уткнувшись в подушку ничком…

Чуть светлеет восток… Шорох шин за окном…
А ведь только лежал под кинжальным огнём!

Чья-то память ночами будит меня…
Чья-то память уходит с началом дня…

Я не камикадзе! Я – пилот!
Камикадзе те, что на эсминце.
Мы опять уйдём на разворот.
Жаль, что нам не видеть эти лица!

Жаль не видеть страха в их глазах.
Словно муравьи бегут по трапам
Те, кто видел мир в своих ногах.
И кому мы дали кличку «джапы»

Не защита самурайский меч!
Нас не остановят пулемёты.
Мы на боевой сумеем лечь
Заходя с крутого разворота.

Штурман взял их в бомбовый прицел,
А стрелок их с палубы сметает…
Живы мы, покуда «бомбер» цел!
И ещё над ними полетаем!

Чёрных капель серия пошла…
Им – на дно! Ох, как горят красиво!
Дома расцелуем два крыла,
Те, что нас над смертью проносили.

Всё! Теперь ко взлётной полосе…
Чуть дымим… Но это… обойдёмся!
«Бомбер» нас не выдал! Живы все!
Отдохнём…
Загрузимся…
ВЕРНЁМСЯ!!!

Брошу бегать в салун и отгрохаю ранчо.
Разведу там овец, и гусей, и коров…
Как сказал мне шериф, если он не обманщик
– На молочных дрожжах возбухает любовь!
Но этот Джо «Кривый Наган»,
Пройдоха, сволочь и болван
С утра явился с «пузырём»! Никто не звал!
Кричит
– Давай пойдём в салун!
В родной салун наш «Севен Мун».
Но я ему под носом фигу показал!