Татьяна Бурдакова - Эгосистема

а под тобой – невидимые залы.

на льду сидит рыбак-абориген

в огромной шапке, будто в парике,

и хмуро глушит местную марсалу.

над нами, на высоком берегу,

молчат о прошлом три многоэтажки —

вот так и я о нём не изреку

ни слова: я отныне берегу

слова, пускай они пустые даже.

всё было, всё звучало – и ушло,

а значит, говорилось без желанья.

снежинка тихо падает на лоб.

и жизнь моя срывается в галоп

отпущенной на волю тонкой ланью.

мне стало хорошо на всей земле,

но здесь, где дом, всего светлей и лучше.

победой завершаются семь лет.

на смену им, худющим, как скелет,

приходят семь других, больших и тучных.

ни крика. ни движенья. только снег

и дальний звук чего-то неземного…

рыбак, плюясь, жуёт дешёвый снек —

а я парю над миром, как во сне,

и никуда не уезжаю снова.

01/02/2019

слезу на гладь электроплит.

в раю не будет драматургов —

откуда там, в раю, конфликт?

не будет бардов и поэтов:

им нечем мучиться в раю…

меняй прижизненное кредо

и будь как все в твоём строю.

но ты всё так же в смыслах рыщешь,

терзаешь старый Ibanez —

и веришь, что однажды Рыжий

поставит лайк тебе с небес…

а там, у Господа в приёмной,

держа в худых руках цветы,

сидят, ссутулясь, миллионы

таких же пишущих, как ты.

15/04/2017

твой постаревший, бледный ангел,

я с Ярославского возьму

один билет – до Лабытнанги.

и буду с горечью смотреть,

как навсегда уходит в небо

моей судьбы лихая треть,

в которой ты и был, и не был.

маршрут любовью опалён.

горит Москва, горят Мытищи

и полустанки без имён,

где мы бродили в темнотище…

и ненасытная тоска

меня возьмёт на верхней полке —

а после чмокнет у виска

и будет гладить под футболкой.

всем воздаётся по делам.

мне – дали щедрою рукою

одну иллюзию тепла

и только видимость покоя.

электровоз уткнётся в снег,

мороз навешает пощёчин…

здесь небо ниже, чем в Москве —

а значит, путь к тебе короче.

03/09 – 19/09/2017

наши с тобой отношения – Курский вокзал:

здесь поезда подают не на путь, а в тупик,

здесь не единожды кто-то кого-то бросал,

вновь вынуждая крутить на повторе «Don't speak».

здесь, как и в доме твоём, как и в мыслях твоих,

вечные толпы случайных и странных людей.

их разогнать бы, оставив перрон нам двоим,

но – не получится, сколько, увы, ни потей.

горьковской ветки пейзаж – откровенно горчит:

сплошь пустыри, недострои – ни леса, ни рощ…

лишь облака над полями, как клочья парчи,

и равнодушно вагоны проносятся прочь.

вот бы и мне научиться такой простоте:

ехать упрямо – и пусть под откосом хоть бой.

только бы ты в том же самом вагоне сидел.

Бог с ним, что с Курского. главное – чтобы с тобой.

12/02 – 08/03/2017

вопрос: «Ты же любишь его?» – будто нож в воспалённую мякоть.

не мне, разодетой, обласканной, что-то о вечности вякать…

безбашенный нуль возле двойки сменился серьёзной девяткой.

мазут и смолу к тридцати заменили coco & vanilla.

всё стало легко, предсказуемо, традиционно и мило…

но сердце, как шавку дверьми, паровозным гудком защемило.

ты, Боже, крестил бесконечными рельсами тёплые шпалы —

чтоб люди рыдали, по ним возвращаясь домой после бала,

а память столовыми ложками злые флэшбэки хлебала?!

платформа родная окутана дымом, как кружевом белым.

я тронулась. буду закусывать «Джека» ранетом неспелым —

и думать о том, что ни разу ему под гитару не спела.

как много не сделано: фото и видео, мото и вело…

мы странно любили друг друга – жестоко, грешно, неумело.

на верфи любви не пускают бедовых таких корабелов.

дворняга-луна улыбается, зубы далёкие скаля.

вопрос: «Ты же любишь его?» – так и прыгает между висками.

фисташки и чипсы, Петкун и Арбенина, Малдер и Скалли —

и хочется в детство, в тринадцать. и чтобы тебя не искали.

12/05/2017

так, как будто мы снова вместе.

с этим вечным: «Вы спите, спите…»,

пробираясь впотьмах до места.

и с вокзала – на Петроградку.

снимем номер – давай повыше?

пронесём коньячок украдкой —

и лимон, чтобы есть, не выжав.

а давай превратимся в нас же —

только юных, двадцатилетних.

никого не впуская в наше,

не воскреснем в московских сплетнях,

и сойдёмся с тобой мостами,

и сольёмся, как дым с Невою…

на холодном моём татами

как скучать по тебе, не воя?

…подмосковная ночь седеет,

поезда голосят тревожно.

в голове – ни одной идеи,

как ослабить печали вожжи.

без тебя мне коряво, душно.

не с тобой мне противен Питер.

от любви размокают души —

но блажен, кто свою не вытер.

04/09/2016

набредя на прокуренный паб,

за «Василеостровским» и воблой

понимаешь: ты больше не слаб.

поднебесный полуночный штапель

разошёлся, где месяц, по шву…

наглотаться бы облачных капель —

тех, что выльются завтра в Неву.

в петербургское светлое небо

полетев с разводного моста,

окунуться бы в чей-нибудь невод —

и с утра петербуржцем восстать.

ночь. вода набирается в кеды,

липнут к мёрзлым рукам рукава…

ты – счастливый, ты с кем-то и где-то:

петербургская жизнь такова.

а с утра, подъезжая к вокзалу,

и не вспомнишь, как ночью промок:

только губы, немея, лобзают

это небо, и рельсы, и смог.

03/08/2016

и не люблю, когда кричат.

не понимаю тех, кто жемчуг

несёт к ногам неверных чад…

я против правды хамоватой,

но вряд ли выберу и ложь,

и не ломлюсь в сердца с бравадой,

не сняв запачканных галош.

а ночью тихо так сидится

у подмосковного окна…

мне не успеть другой родиться —

ведь жизнь давно уже дана:

с шумящим клёном у подъезда,

с тревожным звуком поездов,

с бокалом Chianti – чая вместо…

а небу слышен каждый вздох:

он оглушительнее крика

и внятней шёпота в тиши.

и жизнь не скажет: «Повтори-ка?..»:

с тем, как вздохнул, и будешь жить.

02/08/2016

в старом платье, с лицом Шагала.

что поделать: смычком рыбачь,

если денег в кармане мало.

как известно, сердечный путь

не приносит богатой дани —

и окажешься где-нибудь

в придорожном кафешантане.

только, мама, прости его,

что себя не укрыл от бедствий:

мне взойти бы на эшафот

к этой музыке, бьющей в сердце.