Александр Суворов - Счастье неба – в нас

Сон Служителя культа

И превращалось в иное, обособленное, самостоятельное существование.

Душа человека без души.

Душа хищного зверя.

Крик хищной птицы разорвал отдохновение в кровавые клочья.

Служитель культа.Нет, птица мне приснилась. Как и сон, страшный и привлекательный. Жуткий и красивый. Яростный и страстный. Сон о жизни и смерти. И кричал в себе я сам. Иногда мужским, иногда женским голосом. Но вопрос гендерной принадлежности волновал меня в наименьшей степени. Потому что именно в том сне я случался собой настоящим. А настоящее бытие дарит неподдельным счастьем.

Мне снился сон. Один и тот же, единственный сон, на протяжении всей моей жизни. Я брал её снова и снова. Она больше не кричала. Её глаза, наполненные стеклянной отрешённостью, смотрели в пустоту. В ничто, в которую истерзанная с немым, не вырвавшимся из груди криком. Пустота из сна затягивала меня, вбирала каждый вдох, каждый удар сердца… Превращала меня в себя, в пустоту смерти, в пустоту обессмысленности бездуховного бытия…

ЦИНИК

ЛЖЕ-МУЛЛА

ДЕВУШКА

БОМЖ

МАТЬ

Комната спартанского вида.

На кровати типа нар лежит Циник.

Циник, закуривая. Плевать, что мулла запрещает курить. Я и выпиваю иногда, перед сном, в тишине моей холостяцкой берлоги.

Циник и Лже-мулла

Циник.Тема лже-муллы – особенная. Я почти восхищался этим ловким интриганом. Хитроумно, в обход разуму и смыслу, а одновременно и беззастенчиво напролом вешать неудачникам лапшу на уши! Все они, кто, открыв рты, внимали несусветной ахинее, щедро льющейся из лужёного лже-муллинского горла, были мечены одним клеймом. Неудачники. Все до единого – неудачники.

А я сам? Да ничем не лучше остальных. Такой же неудачник. А вот лже-мулла и крутые ребята, стоящие за его красноречивой белибердой, неудачниками явно не были. Они-то оставляли свои жизни при себе, к тому же деньги гребли лопатой! Счастье-это умение красиво и выгодно (ну да, выгодно красиво!) обставить факт личного существования.

Они вовсе не лишены ума. Пытались меня раскусить. Таких, как я, подозреваемо безверных, они не любят. Боязно давать оружие человеку, не верящему в их Бога. Идея – сильнейший мотиватор. Да, они платили каждому смертнику какую-то сумму, но, по правде говоря, копейки. Почему тогда мне положили на счёт больше? В десятки раз больше обычной «зарплаты» за самоубийство с прицепом в сотни человеческих, по соседству оказавшихся жизней?

Не разжалобил я их рассказами о тяжелобольной сестре. Какая она мне сестра, брехня всё это. И они наверняка прознали про мою наивную ложь.

Но согласились и выплатили стопроцентным авансом требуемую сумму. Причина? Надеются после моего фееричного ухода завербовать эту несчастную девицу.

Влюблённый Циник

Циник.Вот это наваждение я, гордящийся своим рациональным рассудком, никак не могу объяснить. Увидел в инстаграме фотку незнакомой девчонки, на вид лет двадцати. С жалобным текстом внизу: собираем, мол, деньги на пересадку почки. Девчонку угораздило родиться с недоразвитой почкой, и без двух полноценных почек она не сумеет стать матерью. Никогда.

Я вообще-то отродясь не вёлся на подобные соплераспускания. Мир жесток, выживает сильнейший. Родился ущербным – сдохни. Скольким молящим глазам с подобных идиотских фоток я посылал в ответ бесплатную холодную усмешку.

А тут словно солнечный зайчик залетел в ледяное, давно мёртвое сердце и коснулся его давно забытым (или никогда не ведомым) неземным теплом. Не прикосновение – ожог, вот что я ощутил! И с того мгновения я не имею сил и желания изгнать её взгляд из оставшихся дней собственной, медленно утекающей жизни… Может быть, это и роднит нас – факт неотвратимой, причём скоро неотвратимой смерти? Возможно. Здесь знание рассудка лишнее. Я печёнкой, подвздошьем чувствую – между нами установилась невидимая, но прочная связь.

Удивительно, но я вовсе не хотел её как женщину! Ощущение приближающейся смерти обострило во мне сексуальную потребность. Наверное, бессознательная часть души продолжала цепляться за жизнь…

Самоудовлетворение вышло в приоритет имевшихся в моём распоряжении ценностей. С кем только не было у меня секса в пределах воображаемой реальности! Дали бы мне волю уйти в эту реальность полностью и навсегда…

Циник и Совесть

Циник.Но они, крутые парни, стоявшие за велеречивым лже-священником, не отпустят меня ни в какое иное пространство, кроме реальности личного небытия. Поэтому и денег дали заранее, правда, тоже виртуальных, мёртвым числом застывших где-то там, в каком-то банке, прицепом к комбинации лично за мной закреплённых цифр… Виртуальные деньги на виртуальном счету… За вполне реальное массовое убийство. Я могу их снять хоть сейчас, но не буду этого делать. Парни прекрасно знают и эту часть моего плана. Всё равно, как бы ни отрицал факт собственной отличности от лузеров по вере, я во всём идентичен им. Просто у меня другая вера. Непонятная мне самому, но вера.

Циник и Мечта

Циник.Вера в то, что жизнь, более счастливая и оттого более настоящая, может продолжиться если не во мне самом, то в ком-то другом. В этой наивной девахе с экрана смартфона. Той самой, которая мечтает получить шанс на счастье, получить почку и родить ребёнка.

Ребёнка, чужого мне по крови, но родного по душе. Я ведь оплачу его появление в этом мире! Я ни разу не задумывался о первичности материи или духа. И о том, обладаю ли подлинной свободой выбора… Или являюсь инструментом в чётко отлаженной системе? Метафизика не волнует меня ничуть. Но гнев в душе, спрессованный в болезненно плотный ком, сочится кровью и требует выхода.

Душа, освободившаяся от гнева… Пусть даже ценой сотен невинных жизней… После смерти я обрету долгожданный покой. Я вырожду ненависть и ярость в этот бездушный и враждебный мир. А после придёт новая жизнь, очистившаяся от зла и оттого более счастливая…

Родить того, в ком продолжится моя неудавшаяся жизнь, моя нерождённая мечта, не совершённое мной добро… Почему дети должны лишь отвечать за грехи родителей, но не становиться счастливее за них? Вместо них? Наперекор их нечистоте?

Циник и Реальность

Циник.Я не знал своих родителей. В детском доме сказали, что я был найден на помойке. Меня подобрал бомж и принёс на базар продавать. Как овощ, как картошку. Бомжу были нужны деньги на бутылку. Бутылка была его счастьем. А сам я тогда и был овощем, почти мёртвый, обессиленный голодом и стылым октябрьским воздухом, новорождённый комочек отказной жизни…

Я не стал выяснять, кем случилась моя мать, кто значился моим отцом, искать горе-родителей. Людей, давших мне жизнь не в счастье, но в горе. Наверное, поэтому и жизнь моя развернулась чередой нескончаемых антипраздников. С момента зачатия разочарование стало логотипным чувством, точно и ёмко описывающим всю картину моего мира.