Александр Власов - Мирское счастье (сборник)

Смущало то во внутренней войне,
Что позднее вторжение докучно,
Но радостью зажглась она ко мне:
Безмолвие подчас ей также скучно.

Обрёл её, за выдержку ценя,
За тихие, но сладостные стоны,
Где кошка всё глядела на меня,
Где в сумраке мерцали лишь иконы.

Печально вечерело, но тепло,
С небес едва накрапывала влага,
Когда помог он ей, всему назло,
Добраться до подснежников оврага.

Не будь её, всё было бы грустней.
Сумевшему на воздух отлучиться
В черёмухе предстало диво дней,
В наперснице возникла чаровница.

Восторгом он упился второпях:
Ей пало просиять ещё милее
С венком из первоцвета на кудрях
И с бусами из жемчуга на шее!

Не всё, что мне красой в тебе дано,
Толкуется прекрасным однозначно;
Отталкивать отдельное должно,
Но властно влечь и радовать удачно.

Речами всё тебе не передашь:
Огрехами мила ты беспримерно;
Тоске по ним улыбкой не воздашь,
Обидишься на странного чрезмерно.

Конечно, то, что нравится в тебе,
Не нравится в иных и минимально,
Но главное не в каждой же судьбе
До высшего предела достохвально.

Все новенькому нравятся равно,
Она же – непосредственней любого,
Поскольку слышать ей всегда дано
Ответа вожделеющее слово.

Счастливому сдаётся всё точней,
Что спутник ей такой всего нужнее,
С каким общаться можно было б ей,
Как можно с ним, увы, не в гименее.

Поддакнула без тени плутовства,
Что вышла б однозначно за такого.
С улыбкой прозвучали те слова,
На чём он улыбнулся также ново.

За стёклами темнело на земле,
Звучало вновь её фортепиано,
От розовой сирени в синей мгле
Дыхание по дому шло медвяно.

Не сбрасывая шляпы ходовой
С ажурными цветочками на ленте,
Мотив она наигрывала свой
На сладостно поющем инструменте.

Глаза под чёлкой не были видны,
Пунцовый рот очерчивался мило,
За складками прозрачной белизны
Всё тело соблазнительно сквозило.

Покорствует её призывам он:
Едва ли чьи милей сочтёшь утехи —
Гулять окрест, являться на балкон,
Играть уютно в карты, грызть орехи.

Читать ей по душе близ огонька,
Прелестные показывая ноги.
Невольно гладит их его рука,
Но девочке не слышится тревоги.

Не груб и впрямь он около неё.
Корящему себя дурной закваской
Вопрос она ввернула сквозь питьё,
Всегда ль ему довольствоваться лаской?

Томился близ удобного окна,
Где пряталась от огненного взора
Со смехом и волнением она
В обители немилого призора.

К любовнику, пылавшему давно,
Пролезла с обнажёнными ногами,
Но видя, что становится темно,
Пугливо подалась обратно к маме.

В окно своё полезла вновь она,
Согласная с подмогой бессловесной.
Глазам его под юбкой сласть одна
Казалась очень-очень интересной.

Найдя себе для сердца кой-кого,
Жены своей дознался безотчётно:
То денег ей не вдоволь у него,
То больно королеве, то щекотно.

То вовсе нет условий для четы,
То действие дремоты своевластно…
Другой же по душе его персты,
В объятиях его другой прекрасно.

Восторженно встречает у крыльца,
Сонливости не ведает осенней,
Не белые нарциссы без конца,
А жёлтые ей тоже вожделенней.

Когда хоть еле-еле ты любим,
Едва ли то на чудо не похоже.
Смеясь, она зовёт его своим,
И любит он её немножко тоже.

Подобное как будто не грешно,
За многое кому перевалило,
Кто счастливо женат уже давно,
Кому в жене другого что-то мило.

Она при всей серьёзности своей
Всегда берёт улыбкой за живое,
К одетой же прелестно для гостей
Рождается желание мужское.

Значения лишаются сполна
Все правила твои во мгле дурмана
Для женщины, что жадно ждёт одна,
Ждёт отклика за шумом океана.

Ты мнишь её единственной такой,
Живя таким и сам одновременно.
Друг друга вы терзаете строкой,
Но любите друг друга несомненно.

Тоскливо твоего желая дна,
Мизерно твоего смущаясь яда,
Склоняется к тебе всю жизнь она
Со встречи первой, с первого же взгляда.

По локонам едва скользящий свет,
Изящное колье на белой шее.
Промчится вскачь ещё немного лет —
И проигрыш откроется яснее.

Промчится вскачь ещё немного лет —
И в вас одной душе блеснёт отрада,
Раскроюсь я, как яблоневый цвет
Оправданно покинутого сада.

Раскроюсь я, как яблоневый цвет,
И призрачной красой поблёкну вскоре.
Но, видя ваш изысканный портрет,
Я чувствую неведомое горе.

Мы в заросли проникли далеко,
Во мгле распространялся день уныло;
От выдержки мне было нелегко,
От вольностей гораздо лучше было.

Рассеянно при ивовой семье
Деля твои девичьи интересы,
Терпение хранил я на скамье,
Ты пела на коленях у повесы.

Нелучшего снискала ты слугу,
Но действовать одним из них отрадно:
В глаза глядеть иным я не могу,
Зато в глаза тебе вперялся жадно.

Одно с лихвой кичливо торжество,
Для всякого порядком очевидно;
Родится не случайно шум его —
Кому-то, знать, от этого обидно.

Другое лишь отдельному понять,
Узреть его нельзя мимоидущим,
Едва ль ему свидетелей занять,
А все его ценители в грядущем.

И всё-таки такое торжество
Заметные приемлют единицы,
Шальной реванш и ложный блеск его
Преследуют обычнейшие птицы.

Улыбку лишь устойчиво любя,
Светящейся натуре сердце радо.
Не ведаю похожей на тебя,
А вовсе не похожей мне не надо.

Подчас определяется союз
Отрадной лишь улыбкой в полной мере:
Прекрасный блеск её – к устройству уз,
Ущерб её – к их облачной потере.

Тебе стяжать улыбкой лишь одной,
Что прочему – ценой труда большого.
Твоим устам отпущено с лихвой,
Где ровно всем отказано сурово.