Алексей Бирюлин - Обыдленность

Освежевать душёнку – наивной жизни блажь.
Живым нас не понять, им смерть бояться стоит.
Взреветь и рухнуть замертво осталось,
От видимых удачь людей.
Невидимых, я не заметил вовсе.
Уж больно страшен лик победного олимпа,
На коем гадит дьявол кучами людей.
Сними одежды, смерть.
Присядь, забудь покой.
Нагая жизнь, предо мной осела.
Одним касаньем забирая,
Другим же – предлагая жизнь.
Во времена безумств безбрачья,
Увенчаться счастью подошла пора.
Но не бывать поступкам непотребным,
Без дозволения, блаженного позора.
Читать устал я глупые слова.
Учить меня им не хватает смысла.
Идти пора, но на пути возникла жизнь.
Весь опыт смелый применить готов.
Куда да и зачем?
Вот где, ответ найти мне не удасться.
Не в голове резвятся мысли,
А возле чана с квашенным дерьмом.
Бурлит, клокоча извиваясь
Параши бурный карнавал,
На ружу звонко изрыгая,
Фонтан роскошных фраз.
В аду сумел счастливым стать?
Готовся в рай себя отдать.
На пожирание твоей души
Святым в застольях нету равных.
На части разорвут смакуя счастье,
Отрыжкой умиляя рай.
Жертв новых ожидая,
Что изрыгнёт им безупречный ад.
Кровавые потомки – демонов игры!
Взывает рвань по временам ушедшим.
Судный день гробы вскрывает,
Но мир теней, в проклятьях погребёт,
Сотрёт в забвеньи, прах оживший.
Усталость – деяний глупых, первый позывной.
Поверю в бога я тогда –
В минуту смерти
И глотка свободы,
Последнего на свете человека.
Выкармливать потомков историей своей.
Надуманных героев
И бестолковостью поступков.
Грязь тупости с невежеством –
Болезнь в агонии экстаза.
Сочит прогнившею отравой мерзость славы,
Невзросшие умы сличая
Под срам своих отстойных мест.
И возвращенье к месту испражнений –
Нет более услады, осрамлённой человеком.
Правитель, открывший тайные желанья своего народа,
Жестоко будет уничтожен.
Проклятьями его судьбы, продолжит смерть.
Ты не умеешь быть,
Но мечтаешь стать им.
Всё великое, в раздумьях в пыль уходит.
Глупость же, венками вечности укутает себя.
Серьёзность умников пустых –
Голгофы мифы их речей достойны.
Из недр добыв презрительный типаж,
Им не в домёк, наивность глупости
И отрезвленья шалость.
Терпимость – согласье с тем,
За что тебя здесь держат.
Закон – для душ неймущих клетка.
Союз глашатых пребрёг душою человека,
Чья жизнь в их интересы не входила.
Глупей чем сама глупость, унижатьвсё до предела.
И вот оно пред нами – герб кровавый.
Убогость торжествует!
Порыв её, поддержкой тупости ликует.
Народ торгует радости лицом.
Дивитесь, кто не с нами!
Меня признали правым,
Но дела мои ничем не вышли.
Среди никчёмности, никчёмностью горжусь.
Святой смотритель над рабами умеет нимб носить,
Но плетью управлять не хуже научился.
Войди в опачевальню к сатане,
Свои желанья пред собой увидишь.
Он не скупясь на фразы душу одолжит тебе,
Чтоб ты своей попозже расплатился.
Скромность – неуверенность.
Богов тревожить по напрасну, себе дороже выйдет.
Хворь на тебя нашлют в итоге за твои дела.
От дел их отвлекаешь неустанно,
Займись собой ты сам когда нибудь.
Повторенье, для мышленья – смерть.
Мысль, не умеет подрожать.
Инструмент для глупца – лекало.
Штамп, стандарт, банальность –
Благоговение скудных подлецов!
Восход убожества – встречается поклоном.
Будущее прекрасно, в начале своего пути.
Дождаться бы конца, о прожитом не сожалея.
Чем выше гений открывает свой образ пред собой,
Тем больше тварей собирается вокруг –
Конвой из грязи, покой тебе забыть внушают.
Карабкаясь на вверх,
В который раз я убеждаюсь –
Не вершину покоряет отрок твой,
А из вонючего колодца
Пытается на свет пробиться,
Обитатель тех счастливых мест.
Воспитанье – ученье, пресмыкаться пред другими.
Меняя маски, так ненавязчиво – умело,
В профессии почётной, должен и обязан преуспеть.
Кого дерьмом облить, кого возвысить.
Уменье тут великое, надобно пристроить.
Твои учителя, живут внутри тебя.
Главное ученье – монолог с собой.
Ответы на свои желанья ты получишь вскоре,
Умея правильно вопросы задавать.
Награду, за владенье жизнью хочешь получить?
Но жизнь сама награда –
Смерть ожидая, отделяешь свет души своей от манер греха.
Что в тело ты своё сумел вложить –
Науки, знанья, откровенья,
В конце пути вернётся в жизнь твою,
На теле и душе свой оставив отпечаток.
Ответ вопросу равен в лицах обречённых.
В работе находишь ты своё призванье?
Но где найти мне время поговорить с душой?
Забудь про деяния сеи!
Для дел ненужных, время подошло.
Своё мировозренье пытаешься всем навязать?
Достоин твой поступок казни.
Своею глупостью делись с собой.
Но нет движений в голове
И гулом наполняется порабощенье душ,
Идущих за вождём, в чистилище его фантазий,
Самодовольно жертвуя собой.
Толкает, к власти над умами
И контролировать все действия рабов,
Непредсказуемость – вот страх и слабость,
К ублюдочной ведёт, всё человечество кончине.
Душа кричит и стонет,
Вползая в клетку из тепла,
Чьей – то, никому не нужной плоти.
Человек у которого нет себя,
всегда ищет того, кто будет им.
Прозренье ждёт лишь тех, кто ищет смерть
И жизнь наградой им за это будет.
Ты счастья захотел?
Спроси благословение богов.
Так жди же смерд, снисхожденья от глухих.
Читаешь книги,
Извлекая их смысл и истины на свет.
Но нет в них жизни.
Желаешь войн – состряпай бога.
Ступая по жизни, не вытирай об неё ноги,
Ибо создатель твой в ней же лежит.
От убийц награду получить,
Убийцей в глазах предстать их.
В одно смешались други – жизнь со смертью.
Жизнь – размножением попытка победить,
Но, глупость – смерти порожденье.
И итог баталий предрешён.
Рабы все ждут, когда хозяин соизволит кость им дать.
Вся жизнь в подачке оживает.
Ведь без неё, смерть кажется такой безликой.
Сам себя народец избранным нарёк.
И богом запряжённый,
По головам глупцов,
Себя возносит к небесам.
Ату его ребята!
Он с нами не похожь!
Смерть разбудить, ему в придачу!
Раздать по топору участникам процесса!
А вот и прокажённый.
Смерть освободит его!
Конец ему, он голову склонил в поклоне.
Но палачи очнулись
И праздник прервался.
Когда рука подняться сможет,
Уж если в жертве видит каждый сам себя.
И опьянённый страхом отшатнулся
От таких видений, руками кто топор сжимал.
Раб жаждет плети,
Скучать ему престало,
Спина забыла ласку от кнута.
Ударом счастье подари,
Порадуй мрачного раба.
Себя он вспомнит.
Кто ж хозяин здесь его?
Не тот кто машет плетью,
Ударом подслащённой,
А тот кто плеть ему всучил.