Эксир Кей - Баблократы

Аз одессит, живущий в Кишинёве,

И украинец преданный Молдове.

Готов всегда есть, пить, курить.

Всегда готов поговорить.

Про что угодно написать,

В куски любого покромсать.

И разорвать, и разбросать.

………

Но можно и наоборот, –

Развеселить честной народ.

………

Когда ко мне приходит фарт,

Равно – два пальца об асфальт.

Есть в русском лексиконе мат татар,

Украинский язык его основа.

Есть наносное: ложь, бабло, пиар.

Есть слово «насморк» –

два молдавских слова.

И ещё немного слов европейских языков.

Великий, могучий русский язык.

Считаю его господином.

Общаться по-русски я с детства привык

В советском пространстве едином.

Когда бы нам вспомнить Великую Русь,

Как этот язык создавался:

Киргиз, молдаванин, чуваш, белорус

В едином порыве старался

По букве, по слову, а то иногда,

Чтоб мягкостью он отличался,

Сложить свой, народный язык. Он тогда

Межнациональным считался.

С тобою вчера и сегодня – всегда

Мы в русском, как в сказочном стразе.

Пусть кто-то шипит, иль вопит. Не беда.

Не верь, ты сей баблопроказе.

Казах ты латыш, дагестанец, эвенк –

Нас более сотни народов!

Но русский – единый, сплотивший навек.

Как солнце, как силы природы.

Мой дед украинец, и этим горжусь.

Ним русский, как дерево тиса,

Великое дело, Великий союз!

Без всяких бумажек подписан.

Проснись. О Человек!

Где благородство?

Ничтожность

на поверхности лежит.

Уродство устремляется

к уродству,

Гармония к гармонии

спешит.

Живая мысль витает –

благоденство!

Продажна Совесть:

пройдено давно.

Бездарность одевается

в блаженство,

А мудрость опускается

на дно.

Счастливым стать,

конечно же, не сразу,

И не остаться что б

песчинкою навек,

Пытаюсь разбудить,

включить твой разум,

Прошу тебя воспрянь,

о Человек.

Не торопись,

задумайся немножко,

Послушай глупый

предрассудок мой:

Размер одежды

может быть и крошкой,

Размер души –

галактикой, звездой.

Кто рвётся к власти –

власти не достоин:

Тебе решать,

как сложится судьба.

В бой не стремится

настоящий воин;

К чему смятенье?

Наша жизнь – борьба.

Твой желтый президент

страны рядится

В одежды красные –

драконище убил.

Драконом станет сам,

ему простится,

Коль вовремя ты

власть не потребил.

Противно, мерзко,

горько и обрыдло.

Всё продаётся,

лишь бы жрать да пить,

Да спать.

И перекормленное быдло

Пытается тобой руководить.

Восстань, о Человек!

Свобода рядом.

Взгляни:

ужасны раны Мать – Земли.

Забрось питаться мерзким,

гадким ядом,

Субстанцию от жизни

отдели.

Мной непереносимы бюрократы

За то, что речь их есть сплошная ложь.

Не главное работа, но дебаты:

Вот всё, на что способна эта вошь.

Ни совести, ни чести, ни старания

Не будет в баблократе никогда,

И не надейтесь. Лишь одно желанье:

Побольше денег в кошелёк, в живот – блюда.

Для баблократа все приставки – правда.

«Дерьмо» и ”лже”? иль может даже «крад”.

Он в курсе, он не побоится Ада –

Творимому ним Аду даже рад.

Пускай чиновник он, или в бутике –

Продаст то, что не стоит ничего.

Но ты всмотрись: в его щекастом лике

Шакала страх, злость видишь у него.

Не приведи тебе попасть в больницу.

Там всё так дорого. Ты чувствуешь, что всё – ж

Наверное, дешевле съездить в Ниццу,

Чем просто на кровать лечь, не под нож.

Младая мама. Дочка – несмышлёныш

Толкнула вазу, та в осколки разбилась;

И самый крупный полетел на дочку.

Мать, не задумавшись, рукою потянулась,

Неловко так, в стекло впилась, мизинцем.

До кости прорезал манюний пальчик

Женщине стеклом, осколок…

Врач своим протезом на месте головы,

Сидящий за столом…

Хирург, дававший клятву Гиппократа,

Зашил мизинец женщине иглой.

Простейшей швейной, без бинта и ваты.

И без укола, что от боли злой.

Муж женщины считал себя распятым,

Упавшей в обморок от «нежности такой».

Но глубоко плевать хирургу – баблократу

Лекарства есть! Коль кошелёк «крутой».

«Крутой» кошель – начиненный деньгами.

«Крутой» щеки, набитый салом, фэйс.

А муж той женщины вбивает сапогами

Педаль «газ», уезжая в долгий рейс.

Ещё я ненавижу баблократа:

Закон о проституции он первым издаёт.

Но сам не понимает, что когда – то

Он дочь свою на это отдаёт.

Себя он называет господином.

Боится он народа – тот един.

Един в поступках. В мнении едином

Народ присвоит званье «господин».

Причёску, «с понтом», носит он такую

Не зря. Готов он ко всему.

Когда народ взродит страну родную,

То баблократ отправится в тюрьму.

Их ненавидеть, для меня, готово.

Хотя не скрою, этому не рад.

Но очень, очень жаль, что слово

Неверно переводят – «демократ».

Век милосердья! Слышен глас народа –

Перевести правдиво слово нам не лень:

«Народовластье» – день в четыре года,

«Народоуправленье» каждый день.

Я стихоплёт. И это не скрываю.

Питаюсь тем, живу я и дышу.

И если хоть один, хоть строчку прочитает,

То значит, не напрасно я пишу.

Стезя моя, наверное, такая:

Пишу стихи и радую людей.

А может быть, я боль им причиняю.

Меня, прошу, за это не жалей.

Полжизни нас считают чудаками.

Тем ложат нам на шею тяжкий камень.

Ты не грусти, ведь мы с тобой прорвёмся,

И с бедами своими разберёмся.

Свой путь продолжим мы идти.

Не всех, не без разбора, но простим.

И, чтобы ад наш стал для многих раем,

Мы камни те цветами разбросаем.

Служитель муз. И это не скрываю.

Коль рифмы сами в голову метут,

Пиши стихи и знаю, твёрдо знаю,

Преобразуют некую мечту.

Я стихоплёт. Как многие другие.

И вижу то, что прочим не дано.

Пускай глупцы и люди неплохие,

Жаль их. Им остаётся лишь одно.

Полжизни им считать нас чудаками.

Тем вешать нам на шею новый камень.

Ты не грусти, ведь мы с тобой прорвёмся,

Мы с бедами своими разберёмся.

Свой путь продолжим мы идти.

Не всех, не без разбора, но простим.

И, чтобы ад наш стал для многих раем,

Мы камни те цветами разбросаем.

Украл идею этот умник,

Уверенный в себе самом.

Но не узрел: не каждый суслик

Бывает в поле агроном.

Моцарт музыку играл.

Нотами за ним писал