Татьяна Аксенова - Ретроградная звезда (сборник)

«Можжевеловый куст, можжевеловый куст»!..
Мягких шишек в иголках нет…
Был кармашек мой пуст, а фонарик столь тускл —
Не нащупывал пистолет,

Из которого выстрел не прогремит,
Как в душе моей – чёрный гром.
Ты женат и пока что не знаменит —
Зауряден, как всё кругом…

С хрустом ветер ноябрьский ломает кабан:
Треск ветвей, он из речки – шасть!
Ты целуешься, словно срываешь банк.
Жаль, что некуда нам упасть…

Полетели бы кубарем под откос,
Вдруг забывши о том, что зверь,
Ледяной и смрадный, (кой чёрт занёс?)
Там отряхивается теперь!

Наверху – прощальный рыдает клин
И роняет нам свой «курлык»,
А внизу – кабан, что приплыл один,
К отступлению не привык.

Стоя, вжавшись друг в друга – о, страшный сон! —
Столбенели мы под кустом
Без ружья, хоть охота открыть сезон,
Без костра и спичек, при том!

… Мне как будто бы снова семнадцать лет —
Жизнь рассеялась, точно дым…
Можжевельник, припрятавший пистолет,
Вздрогнет выстрелом холостым.

Печаль в объятиях оркестр сжимала:
Виолончель рыдала скрипке: «Мало!..»
А скрипки всхлипы стоном заглушало
Гобоя жало,

Зиял рояль проёмами столетий —
Он оживал в дуэтах Доницетти,
Но в белом цвете, как и в чёрном цвете
Его лица – таился оттиск смерти…

Наш разговор под сбивчивость кларнета
Метался между тем и этим светом.
И тенью Фауста на отсветах паркета
Дрожала флейта.

Но Вы не слышали. Вы говорили: «Поздно…»
Последний день дышал тромбоном грозным,
Что от испуга, жалобно и просто
Прощал нам прозу…

Оркестр стихал – печаль владела миром,
Что от непониманья миртой вымер.
Лишь ветка слабая смычка – рапирой
Фехтует с лирой.

Мы встретились. Случайно. Вот – ошибка
В закономерностях фиоритуры гибкой
И гармоничной, как моя улыбка,
Как ночь и скрипка…

Как жадно рябину клюют воробьи,
Так молча гляжу я на губы твои:
Ах, мне же без них – умереть!

Когда мы вдвоём – о другой говорят
Желанные губы – рябиновый яд:
Не слушать бы мне, не смотреть,

Уйти, отвернуться!.. Но льются стихи
Живою водою – светлы и легки,
Из уст – поцелуем – в уста.

Ещё сигарету твою докурю…
Погибелью, словно, рябина, горю,
Спаси меня, ради Христа!..

Губам суждено моим горько пылать
Стихами и жаждой, и осень – как знать? —
Отдаст им свой вещий огонь.

Я кровь на чернила свою извожу
И вновь на запретные губы гляжу,
Как птицы – зимой – на ладонь.

День Божьей Матери Казанской
Обыкновенным мне казался
Позднеосенним, серым днём.

Снег жил ещё в утробе неба
И на моей ладони не был,
Заставив тосковать о нём…

А ты руки моей касался
В день Божьей Матери Казанской,
Но о любви мне не сказал.

Пришлось читать стихи в усадьбе,
Где после чьей-то пышной свадьбы
Нам о́тдали каминный зал…

А я всё думала: «Венчались?
Иль, может, просто так встречались,
Как принято в наш страшный век?..»

Ещё о том мне у рояля
Подумалось, что где-то в зале
Сидит бездушный человек…

Меня отпугивает это
И вновь уйду я, не согрета
Предснеговым, осенним днём

В цветах, овациях, под топот.
Зачем они камин не топят,
Заставив сожалеть о нём?..

Любовь – это, наверное, обман?
Прекрасный, вечный сон без продолженья…
Ко мне она спускается сама,
Без приглашенья.
Не во́время, некстати, невпопад,
Как седина в воронокрылый волос.
Лавиной с гор, снося, как водопад
Всё, что ещё под ней не раскололось…
Кому-то нежность, жертвенность даря,
Меня ж – на пепелище, на руинах
Оставила… Но ей благодаря
Есть крылья у меня – два сильных сына.
Любовь – это, наверное, туман?
Всевышняя способность к всепрощенью —
Не видеть зла, чтоб не сойти с ума
От ощущенья
Беспомощности… Красотою строк
И чистотою звуков музыкальных
Ко мне любовь приходит, словно Бог —
Исповедально.
Чем поделиться надо ей со мной,
Пока я сплю и грежу сквозь ресницы?
Но этот сон с печалью неземной
Давно мне снится…

Последний снег —
Пушистый, словно клевер,
Глубокий, словно сон…

Под ним ты вечно
Устремлён на Север
И – погребён…